Холодный рай

Стригин Андрей Николаевич

пещера чудной красоты, а в ней природная аномалия, разлом, с выходом вулканической

породы, что на Караби яйле противоестественно, этот край на сто процентов карстовый.

Виктор взбешён потерей во времени, ему непонятна радость чокнутых

спелеологов, но Павел Сергеевич вложил в его руку увесистый зеленовато-желтый

булыжник.

– Что это?- с трудом скрывая раздражение, спрашивает Виктор.

– CuFeS2,- с торжеством молвит декан.

– Чего?

– Халькоперит.

–

Чего–чего?

– Медный колчадан.

До Виктора не сразу доходит смысл сказанного, а когда понимает, дрожь пронзает

тело. Это прорыв! Но с осторожностью спрашивает:- Вы уверены? На Караби яйле не

обнаружены металлы, это противоестественно.

– Противоестественно, согласен. Сам озадачен,- декан пожимает плечами,- но факт

остаётся фактом, руды здесь много. В далёком прошлом землетрясением вытолкнуло

пласт с рудой.

– Весьма вовремя,- бормочет Виктор, а в голове уже рождаются схемы плавильных печей, когда-то зацепленные мимолётным взглядом на страничках интернета.

Это уже входит в привычку, бродить ночью по опасному плато, но вот, в прорезях

знакомых скал, блеснул свет Луны и потянуло ароматным дымком. Виктор принюхался, стараясь распознать, всё ли в порядке, интуиция молчит.

Они показываются в лагере, вызывая переполох и шквал из эмоций. Нина повисла

в объятиях у Виктора, Аня, старательно отводит взгляд от сияющих глаз Алика, мужики

чинно здороваются и знакомятся друг с другом. Скулящих щенков привязывают и

начинают готовиться ко сну.

На случай внезапного нападения палатки разбиваются у стен отвесных скал, чтобы

обезопасить людей с тыла. Олег Васильевич старательно корчит гримасы, высказывая

недоверие ко всем мерам предосторожности, вероятно, он думает, что все люди братья

или просто обычный болван, а может его, грызёт дух противоречия, кто знает, чужая душа

потёмки.

Виктор решает выставить часовых, Алика не стал трогать, он сегодня набегался,

Антону Алёнка меняет перевязки, батюшка - в думах, Толик Белов, с ним позже, молодой

ещё. Всех остальных мужчин решает задействовать. Первыми он назначает себя самого и, немного поразмыслив, выдёргивает из тёплого места у костра, лаборанта. Олег

Васильевич зло стрельнул глазами. Но безропотно поднимается, но не удерживается, с

ненавистью изрекает:- Сам не спишь и другим не даёшь.

– Ты, верно, не понимаешь серьёзности всей ситуации, людоеды …

Лаборант со смехом перебивает:- Рассказывай сказочку нашим девочкам, они

поверят.

«И всё-таки болван»,- думает Виктор», но резко говорит:- Замечу, что шлангуешь,

мордой по камням возить буду,- тихо говорит он, чтобы не слышали другие.

Лаборант вздёргивается, словно от удара тока,

затравленно водит взглядом по

сторонам, но лишь Алик услышал и, к его ужасу, откровенно хихикает. «Нет, так дело

оставлять нельзя, завтра доложу декану. Устраивает, мать твою, диктатуру пролетариата!

Переизбирать его необходимо, пусть Павел Сергеевич руководит, у него есть опыт. А

этот, выскочка. Ещё князем себя сделает, придурок!»,- лаборант сильно сопит, едва

переставляет ноги.

– Будешь дежурить со стороны моря, в случае нападения, свистнешь.

– Я не босяк свистеть.

– Тогда кукарекни,- с насмешкой говорит Виктор.- И ещё, вот, возьми дубинку.

– Обойдусь как-нибудь,- с презрением цедит он слова.

– Дело твоё … но если что … шкуру с тебя спущу,- совсем выходит из под контроля

Виктор.

Лаборант ему внезапно верит, ёжится и, неожиданно кивает. И не мудрено не

согласиться, взгляд у Виктора тёмен, словно у крокодила, залёгшего в трясине.

– Через два часа тебя сменит Илья,- Виктор уходит, звякая затвором автомата.

Ночь в разгаре, тучи уверенно снесены ветром к краю горизонта, свет звёзд

холодит израненную душу лаборанта. Хочется выть от безысходности, душит злость,

хочется как-нибудь «нагадить» этому выскочке, но у того имеется сильнейший аргумент –

АКМ. Как было хорошо до его прихода, спокойно, чинно. А ведь это он, Олег Васильевич, подсказал как правильно силки на голубей ставить. Девушки едва в засос не целовали за

эту идею. Голод отступил и появились мысли создать голубиную ферму, уже и место

присмотрел, а тут этот появился, всех напугал и власть к рукам прибрал. Авантюрист, проходимец, выскочка, негодяй! Викентий Петрович, что-то молчит. Ох, не верю я этому

батюшке, поп – как есть поп. Настораживает, что он поплёлся с нами в спелеологическую

экспедицию. Ой, как настораживает! Не иначе чего задумал? И нечего вякать о спасении

души и всё такое, верно, интерес, какой есть, раз втесался в группу из настоящих мужчин.

С этими тяжкими мыслями Олег Васильевич прохаживается по берегу, с завистью

глянул на резиновую лодку, даже захотелось её продырявить, но за это и убить могут, демократические принципы здесь явно не в ходу. Боюсь, начнёт процветать культ

беззакония, насилия, вседозволенности. На одной чаше весов будет всё общество, а на

другой – автомат Калашникова. Вот бы грохнул его кто!

Олег Васильевич, поскуливая, бродит у воды, затем присаживается, с тоской

смотрит в море, а оно сейчас незнакомое, чужое, ощутимо веет холодом, не искупаешься, вода ниже одиннадцати градусов. Как-то незаметно, погрузившись в печальные думы, он