Холодный рай
Шрифт:
легко скользнул в беспамятство спасительного сна.
– Бурый, чё это?- Репа замирает, вглядываясь в ночь.
– Лодка, гы-гы, точно лодка. Во обкурились, на берегу оставили.
– Надо бы ножиком пропороть,- обеспокоено крутит шеей Репа.
– С ума сошёл, она уже наша,- облизывается Бурый.
– Мне западло её тащить, она неподъёмная,- возмущается Репа.
– Терпилу запряжём,- вновь гыгыкнул Бурый.- Вон, под тем кустом спит, Видишь?
– Точно,- загораются глаза у Репы.
Они,
– Толстых сейчас не встретишь,- хохотнул, Репа и пинает безмятежно спящего лаборанта
ногой в бок.
Олег Васильевич мгновенно открывает глаза, и душа замерзает от панического
ужаса, он видит взрослых мужчин, в синих татуировках. Неужели это те зеки, о которых
говорил Виктор? Неужели людоеды? Тошнота лезет к горлу, Что делать? Сигнал! Надо
срочно подать сигнал! Какой? Олег Васильевич на гране обморока, но выдавливает из
себя едва слышное кукареканье.
– Петух?!- в радости восклицает Репа.
Олег Васильевич словно просыпается, открывает рот, чтобы заорать во всю мощь
голосовых связок, но не успевает, нечто жгучее, с омерзительным хрустом входит ему под
правую грудь.
– Зачем?- ругается Репа.- Кто лодку тащить будет?
– Теперь она о нас никуда не денется,- вытирая широкое лезвие ножа об куртку
лаборанта,- спокойно говорит Бурый.
– А этого теперь тащить!
– Я легонечко, не замочил, сейчас очнётся и сам ножками перебирать будет. Рот ему
завяжи, а то вновь кукарекать начнёт.
– Блин, повезло, петух,- глумится Репа, но кляп пока не тыкает ему в рот.
Виктор проверил дальние подступы, тихо, лишь сверчки надрываются,
соревнуясь с ночными цикадами. Теперь необходимо проверить берег, надежды на
бестолкового лаборанта, к сожалению нет. Странный он, однако, бесится как подросток от
переизбытка гормонов, а ведь уже седина лезет в бороду. Удивляет, что такого идиота
спелеологи взяли в свою группу. А вдруг у него есть, какие достоинства? Наверное, есть, не просто так с ним почтителен Павел Сергеевич, а он мужик достаточно серьёзный, мягковат, правда, хотя пытается это скрыть под маской строгости.
Луна тужится из-за всех сил, освещая каменистый ландшафт Караби яйлы, но так
не вовремя выползшие тучи, сводят её старания на нет. Сгущаются тёмные тени, по душе
Виктора словно провели кошачьими когтями - первый признак вздрогнувшей интуиции.
Чувство опасности распускается как цветок дурмана, заставляет спину передёрнуться от
озноба.
Виктор снимает автомат, оглядывается, вслушиваясь в малейший шум. Но цикады
не замолкают, сверчки, как прежде поют, значит, здесь людей нет, это где-то в другом
месте.
подобраться незамеченными крайне сложно … если конечно … не спать.
Виктор метнулся к берегу, затаился в кустах, высматривая тщедушную фигуру
лаборанта, но его нет. Неужели спит под каким-нибудь кустом? Очень может быть, он
недостаточно серьёзно отнёсся к поставленной задаче, но интуиция как бешеная собака
сигнализирует об опасности.
Выкатившись на открытое пространство, словно бывалый спецназовец, Виктор
водит по сторонам стволом автомата. Тишина, лишь в море плюхнула рыбина, фыркнул
дельфин, и пошла рябь.
Виктор легонько свистнул и прижался к земле. Выстрелов не последовало, но и
отклика от лаборанта тоже. Тогда он становится во весь рост и бежит к лодке. У
кустарника замечает тёмное пятно, словно землю полили гудроном. Присаживается,
тыкает пальцем, подносит к носу. Кровь! Виктор резко прыгает к лодке, выглядывает из-
за неё, палец на курке немеет от напряжения. Берег пустынен, лаборанта уволокли. Но
кто, люди из группы Идара, или Вагиза? Один хрен, редьки не слаще, они сейчас в общей
связке и их цели совпадают, хотя и ненавидят друг друга.
Виктор будит лагерь:- Нападение,- выкрикивает он,- всем взять оружие!
– Как, нападение?- Павел Сергеевич невероятно встревожен, но нож уверенно вытягивает
из ножен.
– Лаборанта похитили.
– Кто?
– Откуда мне знать? Похоже, решил поспать, его и завалили.
– Убили?- восклицает одна из девушек.
– Кто его знает, но кровищи много.
Олег Васильевич действительно не умер, он приходит в себя и вновь сознание
туманит дикая боль. Сквозь кровавые вспышки он два различает голос, ему приказывают
идти, грубо встряхивают, красное пространство заполняет чернота.
– И всё-таки ты его сильно подрезал,- издалека звучит голос.
– Слабая птичка оказалась.
– Придётся мочить, вырежем только печень и сердце, остальное не дотащим.
Эти жуткие слова врываются в сознание как бульдозер, выворачивая психику
наизнанку. Неужели Виктор был прав, и людоеды существуют? Но это не должно быть
реальностью.
– Мочи его!
– Я могу идти!- кричит Олег Васильевич.
– Очнулся, петушок, молодец. Теперь беги!
Он бежит, смешно переставляя ноги, его мотает из сторону в сторону, кровь
непрерывно струится из раны, дурнота лезет к горлу. Но Олег Васильевич чётко знает, стоит ему упасть, и его тело будут потрошить как в мясной лавке.
Пытка продолжается с вечность, рана уже не болит, а как-то немеет, огонь в груди