Холодный рай
Шрифт:
Люди молчат, но агрессии в глазах уже нет. Виктор перекидывает автомат через
плечо:- Лодку перенесите к палаткам и всем мужчинам на охрану границ,- тоном, не
терпящим возражений.
– Всё равно с утра надо зеков навестить, вдруг Олег Васильевич жив,- несколько
примиряющее говорит Антон.
– Навестим,- кивает Виктор.
– Ты это, на меня не обижайся … он был для нас нормальным товарищем, немного
нудным, но дело своё знал блестяще, теоретик высшей
добавляет,- мы не против тебя, совсем нет, но мы действительно плохо тебя знаем. Завтра, когда пойдём, думаю, притрёмся друг к другу.
– Ты не пойдёшь,- отрезал Виктор.
– В смысле?- не понял Антон, в недоумении хлопнув глазами.
– Здесь останешься, будешь охранять лагерь, я с Аликом пойду.
– Ты не прав,- Антон угрожающе суживает глаза.
– В армии служил?
– Причём тут это,- обескуражено произносит он,- ну да, служил, до университета.
– Тогда это приказ.
– Приказ?!
– Да,- Виктор отворачивается, вся эта байда с выяснениями ему порядком надоела.
Лодку затягивают к палаткам, люди вооружаются ножами и топорами. Виктор, как
ни в чём не бывало, спокойно раздаёт указания, теперь ему никто не перечит, все
ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его
решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом
могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится, как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент … да какая разница как его можно
назвать, главное, чтобы он был за всё в ответе и принимал правильные решения.
Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под
левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не
замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.
– Устала?- целует её в губы.
– Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза:- Испугалась.
Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало … батюшка молодец.
– Профи,- кивает Виктор.
– Как дальше будет?- Нина вновь забирается ему под плечо.
– Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать
нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе
рабами сделают.
– С этим вряд ли батюшка согласится,- опускает взгляд Нина.
Виктор некоторое время молчит, затем уверенно говорит:- Викентий? Да он первый
в морду даст!
– Не по-божески как-то.
– Кто сказал?- в удивлении поднимает бровь Виктор.
– В Библии иначе написано.
–
– Я о ней сейчас часто вспоминаю,- вздыхает женщина.
– Насколько мне известно, самоубийство – смертный грех. А сидеть, сложа руки и не
брыкаться, когда тебя поволокут на бойню – это самое настоящее самоубийство,
преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить
тварей.
– Так всё таки пойдёшь завтра … то есть уже сегодня?- в словах женщины мелькает страх.
– Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём
разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с
места, раскрутится – не остановишь, перемелет зубцами в труху.
– Ты мой маховик,- Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным
поцелуем.
Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в
преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком
поднимает женщину:- У нас есть ещё один час,- шепнул он дрожа.
Нина неожиданно всхлипывает:- Мне кажется, тебя ждёт … - она не договаривает, лишь
слёзы жемчугом скатились с лица.
– Пустые страхи,- говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно
ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы её, но
сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.
В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и
хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой
любовницы, а в глазах преданность жены.
Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает
глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и
трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом
женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить её он не будет, сил
нет, впрочем, автомата вполне достаточно.
Вздрагивая от сырости, Виктор бежит к палаткам. Горит костёр, мужчины не спят,
ему протягивают поджаренного голубя.
– Доброе утро,- здоровается он, присаживается, с аппетитом ест, тонкие косточки голубя
хрустят на зубах, сочное мясо придаёт уверенность и даже интуиция уползает глубоко в
сознание и лишь в глубине холодит сердце.
Подходит хмурый Алик, придерживая панаму у левого глаза.
– Кто это тебя?- узрев хороший синяк под глазом, удивляется Виктор.