Холодный ветер, строптивая вода
Шрифт:
– Он сдохнет совсем скоро, - бросила она мне. – А я вернусь и отомщу тебе за Дика.
– Вернешься – и я тебя казню, - холодно ответила я.
– Отец тебя никогда не любил, ты всего лишь пешка в его игре, - с ненавистью прошипела она.
– Тебя он тоже не очень ценит, раз использует в таких гадких целях, - парировала я.
– Ты ничего не понимаешь еще, Эллен. Но скоро поймешь, - зло улыбнувшись, она задернула занавеску.
Пока я стояла и смотрела вслед экипажу, паж вышел с бюллетенем, сорвал старый и стал прибивать новый. Люди, толкаясь, подходили ближе,
Я поддерживала привычную активность королевского совета, следила за подготовкой войск, готовилась к будущим переговорам, но все это, чтобы сбегать от мысли, что Генрих может не прийти в себя.
Противоядия не помогали. На четвертый день черные вены подобрались к его груди.
Лекарь осмотрел короля и повернулся ко мне.
– Мне очень жаль, ваше величество. Мы сделали все, что могли.
– Должно быть что-то еще, - умоляюще сказала я. – Какой-то еще способ. Что-нибудь!
– Боюсь, его величество не переживет эту ночь, - лекарь закрыл свой саквояж и поднялся. – Крепитесь.
– Вы не можете уйти! Я запрещаю вам! Сделайте что-нибудь еще! – я сорвалась на крик.
Витторино мягко положил мне на плечи руки.
– Он сделал все, что мог, леди Эллен.
Сам лорд-канцлер был в слезах. Я посмотрела на короля, накрыла его до груди, взяла крепко за руку. Как оставить его? Как признать поражение?
– Пойдемте, - Витторино хотел помочь мне встать.
– Нет. Я хочу побыть с ним. Уйдите все.
Я с ногами забралась на постель к королю и прилегла на подушку так, чтобы видеть его лицо.
Слуги, лекарь и Витторино вышли. И только тогда я заплакала.
– Генрих, что же ты наделал… Как теперь мне жить здесь? Как привести Франкию к победе? Без тебя я не смогу этого сделать!
Я плакала очень долго, а потом долго лежала, глядя, как с трудом поднимается и опускается грудь короля при дыхании. Прошло несколько часов. Вдруг открылись двери и вошел Витторино.
– Ваше величество…
– Я же просила…
– Срочное сообщение. Ваш отец прибыл во Франкию.
Мне перехватило дыхание.
– Что?
– Скорее всего, леди Сандра умудрилась послать ему сообщение. Он по дороге перехватил кортеж с ней, вынудил наших людей отдать ее. И с леди Сандрой едет сюда. Наши люди отправились за леди Алейной. Но…
– Но мой отец ничего не может. Я королева, - мой голос предательски дрожал.
– Боюсь, что он может запросить регентство. Если обнародует тот факт, что у вас… нет магии.
– Ты знал! – выдохнула я.
Витторино кивнул.
– Я погибла… Я погибла, Витторино, - в панике я пыталась придумать, что делать, но от ужаса ничего не соображала.
– Мы можем задержать его по дороге в надежде, что король придет в себя, но если он не переживет эту ночь… То мы ничего не сможем сделать. Мне очень жаль, леди Эллен. Очень жаль…
Витторино поклонился мне и вышел.
От своего собственного бессилия я была готова выть от отчаяния.
– Генрих, очнись! Молю тебя, Генрих! – я прилегла к нему на плечо и нерешительно положила ладонь на его грудь. Кожа была холодной, твердой, король едва заметно дышал. А внутри него пожар… Я заплакала.
У меня осталась одна ночь. Я даже не могла сбежать из дворца, потому что бежать было некуда. Поэтому решила провести оставшееся время здесь, с Генрихом. Чтобы он не умирал в одиночестве.
Когда я снимала украшения, вдруг вспомнился рассказ сторожа Анисыча про то, как к раненому солдату, пытаясь его согреть, легла без одежды медсестра. Девушка так хотела спасти умирающего, что своим теплом помогла циркуляции крови и парень выжил.
Я не знала, насколько это правда, не верила, что просто тепло может помочь, но Генрих был холодным, как мраморная статуя, пульс теперь иногда пропадал, дыхание становилось все более незаметным, а черные вены приближались к его сердцу. Лекарь прав, эту ночь он может не пережить. И что тогда станет со мной? Я навсегда останусь здесь, в этом мире, а без короля страна легко падет под натиском завоевателей. Или ей станет править мой отец, заключив меня в темницу. И мое положение будет кошмарным. Генрих был единственной надеждой на спасение.
– Не смей умирать! Не смей! Я погибну, если ты уйдешь. Слышишь? Ты обещал… ты обещал мне, - горячие слезы обжигали щеки. – Ты обещал, что я вернусь туда, где я счастлива. Не бросай меня, Генрих! Молю, не бросай! – я растирала его руки, дышала на них, но понимала, что единственный мой шанс – это лечь к нему без одежды и попробовать согреть.
Рыдая, я нерешительно разделась до рубашки, помедлила, но пришлось снять и ее тоже. Оставшись голой, сгорая от стыда, легла к Генриху под одеяло. Мне было жарко, холод его кожи сначала остудил меня, а потом я даже стала замерзать.
Каковы шансы, что завтра я проснусь с мертвецом? Очень большие.
Я обняла короля крепче, смелее, забросила свою ногу на его здоровое бедро, натянула одеяло на нас и, плача, уткнулась ему в шею носом. Пот Генриха оказался приятным на запах: древесный и чуть мускусный. Я представила, как мой пот проникает вместе с моим теплом и слезами ему под кожу и очищает его тело от яда. По-моему, это была моя последняя мысль. Пригревшись, я просто уснула, измученная страхами и переживаниями.
А разбудил меня мягкий утренний свет. Я лежала с закрытыми глазами, еще в плену сна, когда почувствовала, как кто-то обнимает меня за спину. Я прислушалась. Определенно. На моей спине лежала чья-то теплая рука. Я услышала чужое дыхание рядом. Генрих жив!
И похоже, он проснулся: взял мою руку, лежавшую на его груди. Я замерла, не открывая глаз. И через мгновение почувствовала прикосновение к запястью его губ.
От внезапно пробежавшей по телу острой волне удовольствия я вздрогнула. Король тут же вернул мою кисть обратно.
– Эллен…
Я приподнялась, посмотрела на его лицо: исхудавший, осунувшийся, с кругами под глазами, но живой… Расплакалась, потерлась лбом о его щеку. Он был мягкий и теплый. И это было счастье.
– Я испугалась вчера. Думала, ты умрешь. Ты был ледяной. Пришлось…