Холодный зной
Шрифт:
Он вышел из комнаты и прикрыл дверь, а потом прислонился к ней, чтобы послушать, что происходит в комнате. Они говорили тихими голосами, и он не мог разобрать слов. Ради бога, только бы Фиона не допустила какую-нибудь оплошность. И хоть бы мама не стала рассказывать о своих глупых фантазиях о том, что у отца другая женщина. А отец мог бы вести себя немного по-другому. Почему бы ему было просто не прийти и не присоединиться к ним за ужином? Ведь мама сегодня снова что-то приготовила, а это уже прогресс.
Ужин прошел
— Послушайте, что я сделаю, так это запишусь на курсы, где учат готовить, — воскликнула она.
— Отличная мысль, — сказал Бэрри, довольный, что она так высоко оценила кулинарные способности его мамы.
— Послушайте, а может быть, когда по вторникам и четвергам Бэрри уходит на курсы итальянского языка, вы бы могли научить меня готовить, показать некоторые тонкости? — Женщина помолчала какое-то время, видимо обдумывая просьбу девушки. Фиона тут же сказала: — Простите, это для меня типично, сначала сказать, а потом подумать.
— Я с удовольствием научу тебя готовить, Фиона, — сказала мама Бэрри. — Мы начнем на следующей неделе.
Бриджит была под большим впечатлением.
— Его мама будет учить тебя готовить, вот это да, — произнесла она восхищенно.
— Возможно, чему-нибудь научит, я просто спросила, а она согласилась. — Фиона сама удивлялась собственной смелости.
— Послушай, ну а когда же мы познакомимся с этим Бэрри?
— Скоро, я не хочу знакомить его сразу со всеми своими подругами, особенно сексуальными.
— А ты изменилась, Фиона, — сказала Бриджит.
— Гранья? Это Фиона.
— О, здорово. Я думала это звонят из главного офиса. Как ты? Ты уже сделала это?
— Что?
— Ну, ты знаешь, — сказала Гранья.
— Нет, еще нет, но скоро. Послушай, я звоню, чтобы поблагодарить тебя.
— За что?
— За то, что сказала мне правду, что я хожу как одурманенная.
— Я никогда этого не говорила, Фиона, — возмутилась Гранья.
— Нет, но ты сказала, что я должна быть шустрее, и как только я стала действовать, то сразу же ощутила, что он без ума от меня. И его мама тоже. Правда, здорово?
— Я рада за тебя, — ответила Гранья довольным голосом.
— Я просто позвонила, чтобы спросить, не ходила ли ты домой, чтобы встретиться с отцом?
— Нет. Я собралась, но в последний момент у меня сдали нервы.
— Гранья!
— Эй, ну хватит читать мне лекции.
— Я знаю, но мы обещали выполнить все, что сказали друг другу в тот вечер.
— Да, это так.
— И, кстати, Бриджит ни словом не обмолвилась о своей фигуре.
— Ну хорошо, Фиона, я пойду сегодня вечером.
Сделав глубокий вдох, Гранья постучала в дверь. Открыл отец. По его лицу ничего невозможно было понять.
— У тебя же есть ключ, зачем стучать, — сказал он.
— Я не хочу вести себя так, как будто до сих пор живу здесь, — сказала она.
— Никто не запрещал тебе жить здесь.
— Я знаю, папа. — Они все еще стояли в холле. Наступило напряженное молчание. — А где все? Они дома?
— Не знаю, — ответил он.
— Как не знаешь, ты должен знать, папа.
— Не знаю. Может быть, твоя мать читает на кухне, а Бриджит, возможно, наверху. Я был в своей комнате.
— Могу я зайти посмотреть? — Гранья пыталась разговорить отца.
— Конечно.
Он провел ее в комнату, и она выдохнула от удивления. Вечернее солнце светило в окно, окрашивая комнату в желтые и золотые тона, и шторы пурпурно-золотого цвета напоминали занавес в театре. На полках было много книг, и маленький стол четко выделялся в вечернем свете.
— Папа, как красиво. Я и не думала, что ты мог сделать что-то подобное, — сказала Гранья.
— Да, существует много вещей, которых мы не знаем друг о друге.
— А какие фрески, они потрясающие.
— Да.
— А сочетание цветов? Это как будто сон, мечта.
Она была в таком восторге, что он не мог оставаться безразличным.
— Это больше, чем просто мечта, но, наверное, я всегда был наивным мечтателем, Гранья.
— Значит, я унаследовала это от тебя.
— Нет, не думаю.
— Нет, если взять твои художественные способности, то я бы не смогла никогда в жизни сделать такую же комнату. Знаешь, пап, я никого раньше не любила, кроме вас с мамой, если честно, то тебя больше. Нет, не перебивай. Теперь я знаю, что бывает и другая любовь. Это когда хочешь самого лучшего для кого-то еще, хочешь, чтобы люди, которых ты любишь, были счастливее тебя.
— Да, — произнес он еле слышно.
— Ты же чувствовал это по отношению к маме? Я хочу сказать, и сейчас, наверное, чувствуешь.
— Я думаю, все изменилось, когда вы повзрослели.
— Я бы не хотела быть более взрослой. Вы с мамой прожили вместе почти двадцать пять лет, через двадцать пять лет Тони уже умрет. Он курит, пьет и ничего не может с этим поделать. Ты это знаешь. Если у меня будет десять хороших лет, можно считать, мне повезет.
— Но ты могла бы прожить их намного лучше, Гранья.
— Что может быть лучше, чем любить и быть любимой, папа? Я знаю это, и ты знаешь.
— Он не надежен.
— Я абсолютно полагаюсь на него и буду доверять ему всю свою жизнь.
— Подожди, вот он бросит тебя с ребенком, тогда ты вспомнишь мои слова.
— Больше всего на свете я бы хотела родить от него ребенка.
— Ну, вперед. Тебя никто не держит.
Гранья наклонилась и внимательно посмотрела на цветы, стоявшие на маленьком столике.
— Пап, ты купил их для себя?