Холодный зной
Шрифт:
— Ты знаешь, что он никогда не любил тебя, ты знаешь это?
— По правде говоря, возможно, любил в самом начале, пока не понял, что я не испытываю удовольствия от секса.
— Удовольствия! — Сиобан поморщилась. — Он говорил, что ты всегда была бесчувственной, лежала как бревно. Именно так он говорил.
Кони прищурилась. Хари знал, как она старалась, как хотела, чтобы у них все получилось. С его стороны было очень жестоко рассказывать Сиобан такое.
— Ты знаешь, я пыталась что-то изменить.
— О да?
— Да. Но это не привело ни к чему хорошему.
Неожиданно Сиобан выдвинула стул и села. Теперь Кони могла лучше рассмотреть ее. Как безжалостно время обошлось с ней. Ее блузка была в пятнах, юбка трещала по швам, ногти были грязные и поломанные. Она была без косметики, и ее лицо все время дергалось. А она ведь на два или три года моложе меня, подумала Кони, а выглядит на несколько лет старше.
Неужели Хари порвал с ней? Кони заметила, как она нервно вцепилась в нож и вилку, хотя еды на столе не было.
— Все эти годы ты не зря теряла время, он, наверное, женится на тебе, — сказала Кони.
— Я не подхожу для семейной жизни.
— Но он практически жил с тобой. — Кони надеялась, что эта тактика сработает. Сказать ей, что Сиобан была главной в жизни Хари.
— Конечно, дома он не получал любви, он должен был уходить куда-то, — сказала Сиобан.
Сейчас она пила кьянти из стакана Кони.
Кони взглядом и движением руки дала знак официанту, чтобы принесли еще вина и стакан. Что-то подсказало ему, что не нужно задерживаться возле их столика, и, поставив бутылку и стакан, он ушел.
— Я долгое время любила его.
— Хорошо же ты любила, вытряхнув из него все и отправив в тюрьму.
— К этому времени вся моя любовь уже прошла.
— А я всегда любила, — с горечью сказала Сиобан.
— Я знаю. И за что же тебе ненавидеть меня, я же не ненавидела тебя.
— О, правда?
— Нет, я знала, что ты нужна ему, и до сих пор, думаю, нужна.
— Нет, больше нет. Когда он выйдет, то уедет в Англию. И в этом виновата ты. Из-за тебя он не имеет возможности жить у себя на родине. — У Сиобан был несчастный вид.
— Вероятно, ты поедешь с ним.
— Нет. — И снова в ее глазах появилось сумасшествие.
Очень важно было для Кони сейчас поступить правильно.
— Я ревновала его к тебе. Ты дала ему в жизни все: любовь, понимание, незаменимую поддержку в работе. Он проводил с тобой большую часть времени, ради бога, почему я не должна была ревновать? Но поверь, я никогда не испытывала ненависти к тебе.
— Я так понимаю, ты считала, что пусть он будет со мной, чем у него будет много женщин, так?
Кони знала, что должна быть очень осторожной. Она смотрела на потерянное лицо Сиобан, которая всегда любила Хари Кейна и любит до сих пор. Неужели возможно, что она не знала о его связи с девушкой из авиакомпании, с владелицей маленького отеля в Гальвее, с женой одного из инвесторов? Она всматривалась в лицо Сиобан и понимала, что та верила, что она была единственной женщиной в жизни Хари Кейна.
Кони проговорила задумчиво:
— Я думаю, это правда. Мне легче было думать… и хотя мне это не нравилось… все же к мысли, что он с тобой, я привыкла. Как я и говорила, он в самом начале должен был жениться на тебе.
Сиобан слушала внимательно, потом сверкнула глазами, прищурилась и заговорила:
— И когда ты поняла, что я слежу за тобой здесь и написала это письмо, почему ты не испугалась?
Кони все еще была напугана.
— Я полагаю, ты все-таки понимаешь, что только тебя он любил. К тому же я обо всем позаботилась, и тебя бы забрали, если бы ты причинила мне вред.
— Что ты сделала?
— Я написала своему поверенному, приложив копию твоего письма, что в случае моей внезапной смерти в Риме или где-либо в другом месте, у меня есть все причины подозревать тебя.
Сиобан кивнула почти восхищенно. Но, несмотря на невозмутимый вид, у Кони до сих пор были ватные ноги, и она мечтала только об одном: поскорее укрыться в отеле.
— Я ничего тебе не сделаю, — сказала Сиобан тихим голосом.
— Ну, наверняка тебе будет обидно войти в одну дверь тюрьмы в то время, как Хари выйдет на свободу через другую, — сказала Кони совершенно спокойно.
— Как у тебя получается быть такой хладнокровной? — спросила Сиобан.
— Годы и годы одиночества, — ответила Кони. Она вытерла неожиданно появившуюся от жалости к самой себе слезу, встала и направилась к официанту, чтобы оплатить счет.
— Grazi'e, tante grazi'e, Signora, — сказал он.
Она прошла мимо Сиобан, кинув на нее быстрый взгляд, но не сказала «до свидания».
В баре, где Бэрри и Фиона искали друзей, с которыми он познакомился на Кубке мира, было очень шумно.
— Вот в этом углу мы сидели, — сказал Бэрри.
Огромные толпы народа собрались около гигантского телевизора. В этом матче все были против «Ювентуса». Не важно, кто играл, «Ювентус» был врагом. Началась игра, и Бэрри невозможно было оторвать от экрана. Фионе тоже было интересно.
— Ты любишь футбол? — спросил у нее какой-то мужчина, и Бэрри сразу же обнял ее за плечо.
— Она немного понимает, но я был здесь, именно в этом баре, когда Ирландия играла за Кубок мира.
— Ирландия! — воскликнул мужчина, и они стали обсуждать игру, называть какие-то фамилии, так что Фиона уже не улавливала смысл. У нее разболелась голова.
— Бэрри, если ты любишь меня, то позволь мне уйти в отель. Я знаю дорогу, здесь надо идти все время прямо, а потом повернуть налево.