Хомотрофы
Шрифт:
– А директор, по-твоему, честно поступает? Разве не из-за него ты погиб?
Он нахмурился.
– Я сам себя убил. Смалодушничал.
Так вышло, что этой темы мы ни разу с ним не касались.
– Из-за Елены Сергеевны? – спросил я.
Он вскинул взгляд. В глазах мелькнула боль.
– Я узнал кое-что. Случайно. Подслушал телефонный разговор.
– Что ты узнал? – спросил я. – Скажи мне! Это важно.
Андрей снял очки, протер их и опять надел. Просто машинальный жест.
– Сергей, я был твоим предшественником. Случайным. В городе я появился прошлой осенью. Я пришел еще до предсказания. После того, как
– Они отобрали у тебя жизнь, – сказал я.
– Да… Но этого было мало. Им казалось, что я по-прежнему представляю для них опасность. Меня решили уничтожить физически. Я нечаянно подслушал телефонный разговор, когда сидел в приемной у Вырловой. Мне собирались отрубить голову.
– С кем говорила Елена Сергеевна по телефону? – спросил я, внутренне содрогаясь.
– Не знаю. Но, думаю, с Грязиным.
– С Поваром?
– Он ее предупредил только для того, чтобы я успел передать свои дела кому-нибудь другому. Счета, отчеты, акты… Понимаешь?.. Чтобы не нарушился процесс работы.
– И что ответила Елена?
– Возмутилась. Сказала: где я за один день найду замену клерку, который тянет на себе работу половины отдела.
– И все?
– Да.
Противоречивые чувства кипели во мне. Я не мог вычеркнуть Елену из своей жизни. Не мог отнести ее к разряду абсолютных врагов. Для меня она была странной, очень умной, расчетливой, безгранично жестокой, но удивительной женщиной.
– Андрей. Почему ты приехал в Полиуретан?
– Меня пригласили.
– Кто?
– Жора.
Он поймал мой взгляд.
– Да что ты, я его простил уже. Не вздумай ему говорить. Мы с ним друзья. Правда, знаешь, окончательно я смог простить его только после своей смерти. Тут действует такой закон. Мертвые прощают. Мы обязаны прощать. Вот почему мне так трудно принимать участие в этой войне.
– В битве, – уточнил я. – В битве с драконом, Андрей.
22
Общежитие, в котором я жил, находилось почти на окраине города. Устроиться сюда помогла мне Елена.
После того, как людоеды убили Андриана, я решил ни одного дня не оставаться у Зои. Думаю, старуха все-таки огорчилась, узнав, что я ушел. Но в тот вечер я не сомневался ни минуты.
Андриана убили по приказу Повара. Людоеды не посмели его ослушаться. Андриан был казнен за то, что спас меня. Мыслимо ли было после всего этого продолжать жить в логове убийц-предателей? После встречи с черноволосой я вернулся, забрал вещи и отправился прямиком к Елене. Конечно, она меня не ждала. Елена подошла к застекленной двери, но открыла не сразу. Она колебалась.
У нее кто-то есть, – мелькнула неприятная мысль, – я не единственная игрушка.
Наконец она отворила.
– Прости, я не вовремя, но мне совершенно некуда податься. Неподходящее время для поисков нового жилья.
Если сейчас она меня выставит –
Во взгляде Елены читалось недовольство, почти раздражение, но она пригласила меня войти.
Мне хотелось увидеть того, другого. Второго, третьего?.. Как разыгралось воображение! А может, двоих сразу, а Лемешев?
– Ляжешь на диване в гостиной, – сказала Елена.
Так и знал!
Но я и виду не подал, как задето мое самолюбие.
– Завтра я распоряжусь, чтобы тебе предоставили жилье.
Без макияжа Елена выглядела очень трогательно, хоть явственно проступали следы усталости. И тут до меня дошло: нет никого в ее спальне, она просто неуютно чувствовала себя без “боевой раскраски”. И в спальню не пригласила по очень простой причине.
Когда Елена вышла, я сел на диван, закрыл лицо руками и беззвучно рассмеялся над самим собой. Ай да Лемешев, ай да кретин!
Елена выполнила обещание. Благодаря ее влиятельности, я обзавелся крошечным одноместным номером с собственным санузлом. Вскоре у меня появилась книжная полка с кое-какими экземплярами художественных книг и даже старая пишущая машинка «Ятрань», которую я купил по дешевке у комендантши общежития.
Свой черный BMW я оставлял в маленькой кирпичной пристройке к общежитию. Мне даже не пришлось ничего доплачивать за ее аренду. Теперь, когда я стал небольшим начальником, то мог пользоваться определенными привилегиями.
Я относился к категории руководителей среднего звена. Правда, газета не входила в структуру завода. При приеме на эту должность со мной проводил собеседование сам Грязин. Находясь рядом с ним, я ежился.
Со слов Ильи, Повар был менгом. С виду же он выглядел, как обычный и весьма благодушный старик. Он носил старинные круглые очки, за которыми таились слишком темные для его возраста глаза.
Грязин внимательно расспросил меня о моих прошлых достижениях, поинтересовался, какие у меня хобби. Рассказал, что сам он очень любит живопись и даже коллекционирует картины. В общем, беседа внешне вышла непринужденная. Хотя сердце у меня было не на месте.
После собеседования мне вверили два обшарпанных помещения, дали помощницу Лилю да еще бухгалтершу Зинаиду Павловну. Завезли оргтехнику.
За несколько дней я заключил договор с городской типографией. Все было бы хорошо, но ко мне куратором приставили Гавинского. Он часто меня посещал в конторе, ненароком пытаясь пронюхать, с кем я встречаюсь после работы и в чем же, все-таки, заключается моя пресловутая защита. Впрочем, невзирая на лютую ненависть ко мне, не видя никаких действий с моей стороны, он немного поуспокоился и, насколько я понимаю, занялся планомерной перековкой меня в одного из своих.
На днях в свет должен выйти первый номер газеты «Вестник Полиуретана», предназначенной слопать муниципальную «Эхо Полиуретана».
Новая газета моими устами должна из номера в номер восхвалять успехи цехов, оправдывать нынешнюю идеологию и петь дифирамбы руководству. А руководство будет этот процесс жестко контролировать. Гавинский почти уверен, что прижал меня к ногтю. Он ведет себя со мной, как сержант с новобранцем. Бирюкинг в сравнении с Гавинским – жалкая шавка. Я перед этим грубым, ограниченным, но властным человеком почти пресмыкаюсь. Никогда не думал, что театральная студия, куда я ходил подростком, окажет мне такую неоценимую услугу.