Хомотрофы
Шрифт:
На стенах вокруг нас также нет ни единой иконы, только небо с летящими по нему облаками.
Кроме нас в храме никого нет.
Эфа стоит рядом, почти касаясь меня. Я чувствую, что она наблюдает за мной, но мне все равно. Я полностью предаюсь власти впечатления, которое на меня производит обстановка храма. Через несколько минут мне становится настолько легко и беззаботно, что я даже немного начинаю беспокоиться о той капсуле, которую приготовил на день профилактики.
Спустя еще какое-то время меня и это перестает интересовать…
Облака
Мне показалось, будто стою на высокой вершине среди ожившего, дышащего влагой неба. Может, у меня закружилась бы голова, но я совсем перестал чувствовать собственное тело.
Небо, запах благовоний, тишина – слились воедино.
Я сам словно растворился в них. Только душа, неожиданно набравшись силы, расставила крылья и ринулась вперед, к алтарю, от которого теперь расходились в стороны радужные лучи.
Портрет директора тоже пришел в движение.
Линии, круги, краски пробудились и начали растекаться, постепенно занимая окружающее пространство.
В конце концов, изображение распространилось по всей поверхности иконостаса и слилось с ним, приобретая объемную форму.
Облака стали закручиваться в спираль, втягивая в себя цветную ниточку красок портрета.
Я потерялся в пространстве. Огромная спиралевидная воронка, сотканная облаками, из которых вырастали холмы и скалы, то ли стояла стеной передо мной, то ли нависала сверху. Передо мной разворачивались фантастические, непрерывно меняющиеся ландшафты.
Это была Улитка.
Невидимая рука коснулась моего сердца, и я услышал голос. Он не принадлежал ни одному из известных мне земных существ.
– Мой жрец, – прошелестел голос, – теперь ты служишь мне.
Я увидел людей, стоящих рядом со мной. Все мы были вытянуты как полупрозрачные трубки, и по нам двигалась голубоватая субстанция. Тонкие струйки ее возносились вверх, затем, двигаясь в общем направлении, плавно сворачивали и плыли по дуге, становясь одним из витков спирали.
– Я – твое сознание, – шептал голос.
Восхищенный зрелищем, я полностью утратил самоконтроль.
Два самых внутренних круга воронки вдруг сместились и раздвинулись в стороны, изобразив некоторое подобие очков. Внутри замерцал, пытаясь прорваться в реальность, чей-то взгляд.
Это мозг пытается увидеть собственное сознание, думал я. Мозг хочет осознать себя, как живое существо.
– Помоги ему, – сказала Улитка.
– Да, – прошептал я. – Что я должен сделать?
Я постарался выдохнуть из себя еще больше энергии. Голубоватая субстанция сгустилась и пошла более мощным потоком, но это не дало результата. Казалось, я могу выработать гораздо больше субстанции, и это меня нисколько не утомит.
– Нет, – прошелестела Улитка. – Ты должен помочь ему.
Я начал понимать, что представшая передо
– Это наш новый друг! – объясняла Эфа постоянным прихожанам.
Все кланялись. Лица людей сияли улыбками.
Я позволил им подвести себя к алтарю. Здесь меня стали насильно пригибать вниз. Я улыбался, поворачиваясь к людям, и не понимал, что должен сделать.
– Поцелуй книгу, – ласково сказала мне Эфа.
Я посмотрел на алтарь. Там, где должен был находиться жертвенник, лежала книга, и на ней было написано: «Закон Ширмана».
– Целуй ее, – повторила Эфа.
Я кивнул и наклонился к книге, упрекая себя за то, что так и не успел ее прочесть. В этот миг книга съежилась, затем выпятилась, превращаясь в человеческое лицо.
– Андрей? – удивленно вскрикнул я.
– Что же ты делаешь?! – зловеще прошипел он. – Остановись сейчас же!
Я замер, глядя в глаза Андрею сквозь прозрачные стеклышки очков. Радужная оболочка его глаз сияла всеми цветами, отражая плывущие над нами облака.
– Но как ты здесь оказался? – пробормотал я.
– С кем ты разговариваешь? – строго спросила Эфа. – Тебе нельзя сейчас говорить. Целуй скорее закон!
Я видел, как суживаются зрачки Андрея.
– Ну же! – в голосе Эфы послышалась тревога.
Телесные ощущения стали возвращаться. Я почувствовал, как у меня пересохло в горле. От приторного запаха благовоний болела голова.
– Беги отсюда! – твердо сказал Андрей.
Ощущения блаженства, понимания собственного предназначения оказались иллюзорными и вмиг исчезли. Я почувствовал прилив страха.
«Нет!» – сказал я себе.
– Еще минута – и будет поздно! – крикнул Андрей. – Беги!
И тогда я развернулся, оттолкнул Эфу, еще кого-то и, не видя перед собой ничего, бросился к выходу.
По пути я сбил человека, входившего в Дом молитвы. Он с криком упал на ступени.
Яркий солнечный свет ослепил меня. На подгибающихся ногах я спустился по ступенькам и, шатаясь, побежал прочь.
24
Оказалось, история со стариком-вахтером была не последним испытанием.
Во вторник утром позвонил Гавинский и сообщил:
– Сегодня вечером, в девять часов, вам надо подъехать к Дому молитвы.
– Это еще зачем? – воскликнул я, ужаленный неприятным предчувствием.
– Доверьтесь мне, – сухо сказал Гавинский и положил трубку.
День прошел кое-как. Я готовил себя к чему-то жуткому, хоть совсем не знал, что меня ожидает. Есть ли у меня еще шанс после битвы, к которой я готовился, остаться тем, кем был раньше. Даже если получится поразить дракона, не выйдет ли так, что вместе с ним надо будет уничтожать и меня самого?