Хорги
Шрифт:
Мне однажды попался на глаза ящик с продуктами на декаду: побольше упаковки телевизора с диагональю экрана пятьдесят дюймов. На десять дней! Одно плохо – все время консервы.
Как-то я видел: Махотин, старший сторож, выносил мусор, и вдруг из ящика выпала красивая банка из-под пива. Хоть цветы в нее ставь! Но надо было наблюдать выражение лица Махотина! Не исключено, что они с Леушкиным люто ненавидят базовых. Но смешнее всего, что и Первый и оба Ствола еле-еле ковыряют в своих экзотических баночках. У Первого вообще навязчивая идея – малосольные огурчики с чесноком.
Странно, как немыслимо странно, что я все это помню, и так отчетливо…
Ну хорошо. Итак, после позднего завтрака – точнее, полдника, под джентльменскую дозу коньячку, мы втроем тронулись в путь.
А вот путь к Шаман-камню я помню слабо… Ну, наверное, ничего не было необычного – до поры до времени. Помню, что Козерадский и Мурашов все норовили забрать южнее, а я снова и снова ставил их на тропу.
Понятно, почему их вело в сторону. К заводи рвались!
Они шли с ружьями, с рюкзаками. Еще когда в городе собирались сюда, Овсянников велел по телефону сторожам приготовить все для высоких гостей. Ведь оба – ярые охотники. Мне вообще всегда казалось, что приезжают они сюда не ради подготовки к «сетке», а ради нескольких часов сидения в лодке, в камышах, и этих трах-бабахов не столько по уткам, сколько мимо. Зато разговоров потом – не оберешься, Ну а «сетка»? Что ж «сетка»! Мы ведь снимки видели. Картина ясная, все получилось. И, похоже, без накладок. Время, охват территории, плотность – все совпадало с расчетами. Что без толку по полигону бродить? Вот они и рвались на свою охоту.
Впрочем, что они мне? Особенно теперь. Их больше нет, а я…
Автобус резко стал посреди шоссе. И, поднявшись, Александра увидела, что впереди, из кедрового мелколесья, вышел на дорогу крупный волк.
Ну и что? И ничего особенного. Кругом все-таки глухая тайга, вот так, на шоссе, и зайца другой раз увидишь, и зубра, а то лисица, желтая княгиня, вдруг вспыхнет солнечным лучом, прорвавшим зимнюю сумеречность, да исчезнет… Только всякое зверье норовит побыстрее с глаз людских убраться, а этот волк не скрылся в лесу, а остановился неподалеку, повернувшись к замершему автобусу.
– Поезжай! Поезжай! – хрипло крикнул Валерий Петрович, и Александра успокаивающе положила руку на его плечо.
Несколько человек, разморенные долгой дорогой и бензиновой духотой, сонно оглянулись.
Александра смущенно опустила руку.
Автобус тронулся. Поравнявшись со зверем, водитель снова приглушил мотор, и какой-то странный рокот послышался Александре, то нарастающий, то замирающий, но тут же она забыла об этом, обеспокоено глядя на окаменевший затылок Валерия Петровича.
Уж она-то понимала, что с ним происходит! Нет, если честно – не совсем верила в дьявольскую цепочку «Центр-зверь-гибель», тем более что так и не поняла задач Центра. И ее готовность отправиться с Валерием Петровичем в Богородское была вызвана не только сочувствием к одурманенному ужасом человеку. Скажем так: далеко не сочувствием, а прежде всего тщательно скрываемым,
Строго говоря, всю эту программу Овсянников разрабатывал для себя одного, Александра же должна была лишь свести его с Михаилом, с которым она крепко подружилась за время командировки. Но неужто Валерий Петрович откажет в крупицах информации женщине, спасшей, как он сам говорил, ему жизнь!..
Автобус, миновав стоящего на обочине зверя, опять помчался по шоссе, когда Валерий Петрович вдруг оглянулся – Александру поразило его бледное, потное лицо! – и нечленораздельно закричал, указывая в заднее окно.
Все оглянулись. Волк длинными, легкими прыжками нагонял автобус.
– Чтой-то его разбирает? – недоуменно произнес сосед Александры, и та не поняла, относится это к волку или к Валерию Петровичу, вид которого был жалок.
– Смельчак серый-то, а? – Вот это уж явно про волка.
– У кого порося в торбе, сознавайтесь!
– Та ни, йому, вишь ты, коньячку трэба, поди таежна сивуха опротивела!
– Норму ГТО исполняет! – переговаривались пассажиры.
– Разворачивай! Разворачивай! – крикнул Валерий Петрович, и водитель удивленно оглянулся:
– А на что мне это?
– Развернись и задави его!
– Спятил, мужик? – покачал головой шофер и добавил еще что-то крепкое, но Александра могла об этих словах только догадываться, потому что тот неясный рокот, который издалека все время сопровождал их движение, вдруг начал нарастать, нарастать, превращаясь в оглушительный треск, потом кургузая тень легла на дорогу, согнув окрест стоящие деревья, и вот чуть впереди, за редколесьем, на просторное белое поле сел зеленоватый вертолет.
Автобус съехал на обочину и стал, а волк, с тяжело опадающими боками, подбежал и лег тут же, у дверцы, словно стерег кого-то.
Валерий Петрович уткнулся было в спинку переднего сиденья, но сразу вскочил и бросился к лобовому стеклу, подавая какие-то знаки двум бегущим к шоссе вертолетчикам в коротких толстых куртках, унтах и серых ушанках со звездочками.
– Идет охота на волков, идет охота! – пропел Александрин сосед, и она увидела в руках одного пилота револьвер, а у другого – охотничью двустволку.
Дальше все происходило очень быстро. Парень с пистолетом, выскочив на асфальт, машинально потопал, оббивая снег с унтов, и осторожно, как бы крадучись, что выглядело нелепо при свете дня, двинулся к волку, который так и лежал в снегу.
Потом остановился метрах в пяти и, картинно-медленно подняв руку, выстрелил.
Волк вскочил, прыгнул, оттолкнувшись всеми четырьмя ногами, и соазу же повалился, но стоило вертолетчику приблизиться к поверженному зверю, как тот приподнялся и попытался наброситься на врага! Тогда второй пилот перехватил ружье за ствол, размахнулся и ударил его в голову прикладом.