Хорги
Шрифт:
С какой-то странной, внезапной ясностью Александра увидела – словно бы и не смотрела она через голову соседа, словно бы не отделяло ее от событий на дороге заиндевелое с одной стороны и запотевшее с другой стекло, – что волк успел хватануть мощными челюстями приклад, оставив заметные щербинки. Тут же последовал новый удар – и все было кончено.
За это время в автобусе никто не издал ни звука. Все было слишком уж внезапным, слишком жестоким, словно бы волка настигла чья-то расчетливая месть.
И откуда вдруг взялся здесь вертолет?
В этот момент Александра заметила, что дверца открыта, пассажиры выходят, остались лишь она да ее сосед, которому она мешает, и он недоуменно заглядывает ей в лицо.
– Что, жалко? – спросил он. – И правда…
Жалко? О, не то слово! Это была даже не жалость, a внезапное ощущение невозвратной потери, от которой вдруг сжалось сердце. Тоска – волна тоски! – нахлынула, ослепляя и оглушая… ушла, откатилась, оставив усталость и безысходность.
Она вышла из автобуса и на миг задохнулась, словно бы мороз, а может, запах смерти перехватил ей дыхание.
Все толпились вокруг волка, но Александра заметила, что по шоссе к ним несется «уазик». Да ведь это же студийный «уазик», Сашин! Случилось что-то?
Мелькнула мысль, что интервью, которое сегодня должно было идти в записи, сорвалось по каким-то техническим причинам, и со студии вдогонку за ней послали машину, чтобы вернуться и спасти передачу.
Впрочем, откуда бы они узнали, где Александра? Она ведь теоретически на больничном, а о поездке в Богородское и не мыслила до нынешней ночи!..
И точно – Игорь Малахов, выскочивший из «уазика», чуть ли не на ходу, явно не заметил Александру, а с налету врезался в толпу.
– Что там? Что произошло? Ух ты!.. Стойте, я сниму! Не заслоняйте свет! – тут же послышались его команды, и Александра поняла, что Игорь, как всегда, ловит кадр своим «Кодаком», с которым не расставался можно сказать, ни на миг и который не раз приносил ему удачу. Ходили смутные слухи, что фортуна и «Кодак» изменили Игорю только раз, когда он с тем парнем из «Обимурского вестника», как его… Колей Лебедевым… блуждал по тайге и видел какое-то немыслимое дерево, голубой кедр, что ли [2] . Впрочем, может быть, это лишь слухи.
2
Об этой истории можно узнать из повести Елены Арсеньевой «Голубой кедр».
К Александре подошел шофер Саша.
– Здрасьте, Александра Олеговна! Тоже в Богородское? Чего ж на автобусе? Разве не знали, что мы с Игорешкой (Игорю было давно за сорок, но, не сомневалась Александра, он обречен зваться Игорешкой еще как минимум лет тридцать, точнее, сколько проживет!) тоже в Богородское рвем? Там поймали тигра, то есть говорят, он сам в ловушку попался, а завтра его уже в город, на зообазу отправляют, ну а в Богородском как раз отдыхает бригада тигроловов, и Игорешка хочет инсценировать его отлов и отснять. Гнал меня как на пожар, а тут… А хотите с нами? В «уазике» же быстрее.
– Я не одна, – сдержанно ответила Александра, – и вообще,
– Это уж точно! – захохотал Саша, вспомнив, очевидно, как нудил рвавшийся к иностранцам Игорь. – А что там случилось, чего толпа?
– Волка подстрелили, – неохотно сказала Александра. – Приставал, видишь ли, к автобусу.
– Волка подстрелили?! – Саша оживился. – Я погляжу!
Народ загудел, раздался, и Александра увидела, что вертолетчики, наверное, уступив настояниям Игоря, встали в живописную позу: один – опершись на двустволку, Другой – вскинув пистолет, и готовы сфотографироваться со своим «охотничьим трофеем».
Наверное, волка ворочали, разглядывая, потому что он уже был облеплен снегом, и не легким куржаком, заиндевелым дыханием, а грубо налипшим, смерзшимся с шерстью снегом, в котором он только что лежал, умирая, остывая, застывая…
При этом Александра, к своему изумлению, увидела, что тот пилот, у которого был пистолет, вдруг весело помахал Валерию Петровичу, будто знакомому.
Потом «кадр сменился». На этот раз парни по очереди взваливали убитого зверя на плечи и стояли, чуть согнувшись под его тяжестью. Игорь любил такие залихватские «скульптурные группы». Окровавленная морда торчала над головой вертолетчиков, и картинка была не очень доблестной: чудилось, волк только что разорвал кого-то в клочки, оттого у него и окровавленная пасть, а теперь вспрыгнул человеку на спину – и тот обречен.
Александра не хотела видеть, как поволокут зверя к вертолету, и вернулась в автобус. За ней потянулись остальные.
Вскоре «уазик» умчался. Подошел оживленный, сбросивший страх Валерий Петрович:
– Ну, чего ты? Как ты?
– Нормально.
– Едем дальше?
– Ну, едем.
Что ж она могла ответить?..
Тронулись. Как поняла Александра, пока можно было не маскироваться больше. Да и плевать, вообще-то! Она опустила спинку кресла, с наслаждением откинулась, закрывая глаза.
Накатывала дрема… сперва сияли снежные брильянты, сверкала тайга… потом мелькнула тень птицы в вышине… нет, это была не птица, это был вертолет – тот самый, зеленый, уже знакомый.
Вращение винта влекло куда-то к западу эту грохочущую нелепость, чужую здесь, между этой роскошно-белой землей и немыслимо-голубым небом, как если бы в огромную хрустальную чашу свалилась вдруг уродливая жаба… Внезапно небо покраснело, налилось огнем, из него вырвалась молния и пронзила вертолет, превратив его в огненное облако!
Едва сдержав крик, Александра открыла глаза, рванулась к окну.
Сон! В небе ничего. Тишина. Она наклонилась вперед:
– Валерий Петрович! Валерий Петрович!
Первый взгляд Овсянникова – на дорогу:
– Что? Опять они?!
– Валерий Петрович! А откуда здесь взялся вертолет? И почему пилот вам махал?
Овсянников зевнул.
– Это я вызвал вертолет. Утром, пока ты варила кофе, я заказывал такси, ну и… позвонил в отряд. Они иногда патрулируют над Центром. Я и попросил их… проводить нас. А потом уже дал сигнал к посадке. Как видишь, не напрасно! Теперь ты поняла, что я не зря осторожничал?