Хороша была Танюша
Шрифт:
За окном завывал протяжно ветер, в печи уютно потрескивали дрова, на душе было неспокойно, спать совершенно не хотелось. Серая, полосатая кошка Муренка, неподвижно лежала возле мышиной норки в углу за печкой. Она давно наблюдала за мной полуприкрыв глаза.
– И когда уже спать пойдет хозяйка? Сидит и сидит, свет не тушит. А м-м-мыши они не дураки, из норы пр-р-росто так не выйдут. Останусь опять голодной по вине этой девки никчем-м-мной.
Я застыла от неожиданности. Тряхнула головой прогоняя из нее мурлыкающий, томный голос. Медленно развернулась к лениво развалившейся на пестром, домотканном коврике кошке. Постаралась сосредоточиться и мысленно гаркнула стараясь не засмеяться от нелепости ситуации.
– Эй,
– сейчас я чувствовала себя волшебником-недоучкой из песенки или же сумасшедшей.
Кошка подскочила словно ее пнули ногой, выгнула спину и зашипела, а затем испуганно уставилась на меня желто-зелеными глазами.
– Ох, прости хозяюшка М-м-муренку! Не знала я, что ты из этих буде-ш-ш-шь!
– опять зазвучал у меня в голове томный голос.
– Из кого из этих?
– спросила я уже вслух испуганную кошку. Мой негромкий голос прозвучал решительно и грозно. Это я сама себе старалась доказать, что все происходящее мне не мерещится.
Кошка распушила хвост и уже усердно терлась о мои ноги. Она преданно заглядывала мне в глаза и тарахтела словно маленький трактор.
– Так, из этих же, которые нас, животинок слышат. Мы вам подчиняться должны. Даже оборотни и те вам подвластны!
– Оборотни?!
– я немного зависла осмысливая информацию.
– Ладно, оборони это ерунда! Вот скажи мне, а собаки тоже подчиняться должны? Обыкновенные такие волкодавы?
Муренка отпрыгнула от меня и зашипела, выпуская когти из мягких, серых лапок.
– Говор-р-рю же тебе, что все!
– А-а-а, вот оно! Вот оно!
– лихорадочно заметалась я по комнате.
Первым делом принялась будить Матвея. Он бормотал, что-то о маменьке и опять сонно обнимал подушку. Зачерпнула холодной воды, что стояла в ведре на лавке в сенцах и полила тоненькой струйкой на по-детски беззащитное лицо. Матвейка взвился и уставился на меня непонимающе-злым взглядом.
– Давай, давай, просыпайся братишка! Потом будешь спать, когда закрома пополним. Время терять нельзя, слышишь какая буря заходит?
– я суетилась стараясь не упустить все детали предстоящего ограбления. Времени было действительно катастрофически мало, на такое серьезное дело требовалась подготовка. И хотя широкие, кованные санки уже неделю назад были спущенны с чердака и дожидались своего часа в углу просторных сеней, а крепкие веревки были куплены мной в городе специально для этой цели, детали я все же не продумала и теперь надо было уповать лишь на удачу и везение.
Матвей уже одетый и серьезный наблюдал за моими метаниями. Он был категорически против воровства. Все твердил о том, что воровать большой грех, а батя за такое мог бы и выдрать палкой что-бы неповадно было. Его причитания и нравоучения разозлили меня.
– Так, слушай Матвей, внимательно! Сейчас твой батя, это я! Если не хочешь что бы девочки и мы с тобой умерли от голода до весны, то иди разбуди Катю, а сам одевайся теплей. Если поквитаться с Яшкой у тебя кишка тонка, так и скажи. Сама пойду, меня ты не остановишь. Тогда вместо Катерины, держи всю ночь горящуюю свечу на окне, это будет маяком. Сквозь снег дорогу разглядеть будет сложно, не заплутать бы!
– я притопнула ногой надевая валенки. Пуховым платком повязала голову почти по самые брови и сердито хлопнув дверью вышла из теплого нутра дома в стылую и морозную ночь. Снег падал густыми хлопьями еще медленно, словно примерялся перед разгоном. Ветер уже набрал силу и играясь толкал меня в спину. Я шагала впрягшись в большие и широкие сани с высокой ажурной спинкой, которые кузнец ковал видимо для всех своих детей. Они послушно, легко скользили за мной.
– Танька! Танюша! Подожди!
– позади послышался надрывный крик Матвея. Я облегченно вздохнула и улыбнулась. Это сейчас санки легкие, а нагруженные я вряд ли смогла сдвинуть
Остановилась не поворачиваясь, ветер с силой продолжал толкать в спину, словно был третьим в нашей компании. Посторонилась пропуская запыхавшегося Матвея. Он стал рядом и санки опять леко заскользили за нами.
– Ты Катюшу разбудил?
– я прервала наше молчание.
– Рабудил, разбудил! Она будет на окне, что на дорогу выходит до нашего прихода жечь свечу,- ворчливо ответил мне парнишка.
Поплутав немного в заснеженном переулке мы остановились возле задней калитки. Басовито и недовольно залаяли псы-волкодавы. Им не хотелось вылезать из теплой будки, но служба требовала их вмешательства.
Я вслушивалась в их сердитый лай пытаясь понять о чем они могут "говорить." Но человеческие слова не слышались в их яростном лае как я надеялась и представляла себе. Поддерживаемая Матвеем я взобралась на забор и вгляделась в темный провал двора, из его глубины выскочили те самые три огромных волкодава и обгоняя друг друга, злобно скаля внушительные, желтые клыки и роняя слюну они пытались допрыгнуть до меня. Я сидела на своем ненадежном помосте, словно курочка на жердочке и с трудом держала равновесие, сильный порыв ветра и я покачнувшись слетела в снежный сугроб прямо под свирепые морды собак. Нестерпимо остро запахло мокрой псиной, возле самого горла угрожающе клацнули острые зубы. В страхе и ожидании боли я крепко зажмурилась. Но вспомнила мурлыкающий, томный голос который еще недавно утверждал, что все " животинки" мне подвласны. Широко распахнула глаза, что бы встретить пылающий ненавистью горящий взгляд злобного пса.
– Не сметь! Вон пошел! Порву на кусочки!
– мой голос прерывался от страха.
Огромная собака клацнула зубами и резко затормозила. Она изумленно села на заднии лапы и закрутила лохматой башкой.
– Никак Слышащая пр-р-ришла!
– в моей голове раздался глухой, ворчащий бас.
Два пса добежав до своей добычи, тоже резко остановились и продолжая рычать, неуверенно топтались на месте.
– Что делать будем?
– опять раздалось у меня в голове.
Они рыкали подвывая уже друг на друга, двое были убеждены, что по законам мира животных, они должны мне подчиниться и не чинить препятствий, третий же лобастый с рыжими подпалинами пес, угрюмо рычал о том, что охрана двора это дело чести. Наконец они решили, что закон подчинения Слышащим, важнее чем охрана вверенного им объекта и предложили мне действовать быстрей, а то они могут и передумать.
Я с трудом отодвинула тяжелый засов на калитке и впустила во двор замерзшего Матвея. Он испуганно рванул обратно только завидя три пары внимательных, собачьих глаз которые следили за каждым его шагом.
– Успокойся, Матвеюшка! Они не тронут, у нас с ними договор!
– я взяла его за рукав и тихонько потянула к складу. Он шел ежесекундно оглядываясь на злобно скалящихся псов. Но мне некогда было его успокаивать, нащупала в кармане потертую морковку и сняв рукавицы принялась ее заталкивать в замочную скважину. Промерзший металл холодил руки, ветер норовил швырнуть в глаза пригоршню снега. Прикусив губу я торопливо засунула большой ключ, который прихватила из дома, он туго вошел вытесняя собой оранжевую, морковную стружку. Повернуть его у меня не хватило сил.
– Матвей, помоги!
– прикрикнула я на брата.
Его большие, почти мужские ладони обхватили длинный ключ, колено уперлось в крепкие доски. Раздался хруст, затем скрип и тяжелая дверь распахнулась. Я дрожащими, замерзшими руками зажгла спичку и поднесла к фитильку толстой свечи, которую достала из кармана теплой юбки. Порыв ветра грозил задуть трепетный, слабый огонек и я побыстрее нырнула в помещение. Там было темно, дрожащий свет свечи несмело освещал мешки, бочки и бочоночки. Приходилось действовать на ощупь. Мешки с мукой были гладкими, а мешки с крупами шершаво задевали пальцы.