Хороша была Танюша
Шрифт:
– Батя, иди купаться! Вода уже нагрелась!
Мужчина тяжело поднялся, ступеньки крякнули под его тяжестью. Прихрамывая он зашагал к бане, а я смотрела ему в след и понимала, что пришла пора готовиться к побегу.
Мы сидели всем семейством за столом в горнице. Кузнец с аппетитом поглощал борщ, кашу и пескарей, которых я успела нажарить пока он мылся в бане. Девочки притихли и настороженно поглядывали на отца, они старались не сильно стучать деревянными, расписными ложками, а покрытый розовой глазурью большой, пряничный заяц, которого кузнец достал из своей тощей котомки притягивал их жадные взгляды. Матвей рассказывал о пережитой зиме, о том как много было снега, он собрался еще что-то
После сытного обеда, мужчину разморило и он лег отдохнуть. Когда за дверями родительской спальни раздался богатырский храп, я спешно стала собирать вещи. Много брать не стала, после меня остаются еще девчонки и им пригодятся все эти юбки, платья, ленточки и платки. Пара нарядных юбок, две блузки, теплая, вязанная кофта, бельишко, новые туфли, да завернутый в вышитое полотенце паспорт, горкой лежали на сундуке. Я заметалась в поисках подходящего вместилища для своих пожитков и ничего не нашла. Мой взгляд упал на пустую торбу кузнеца которая стояла в углу возле лавки. Торопливо подхватила ее выворачивая содержимое на лоскутное одеяло которым был накрыт большой сундук. Кисет с табаком, курительная трубка и помятый шелковый платок густого, бордового цвета мягко скользнули на пестрые, тряпичные кубики.
– Танька, что ты творишь!?
– зашипел приглушая голос Матвей. Он неслышно зашел в комнату и теперь с изумлением взирал на меня.
Я повернулась к нему, продолжая запихивать в опустевшую котомку свои вещи.
– Матвей, как хорошо, что ты появился! Не хотела тебя звать, что бы не переполошить девочек. Матвеюшка, солнышко мое, уходить мне надо. Ты же понимаешь, что долго я не продержусь? Твой отец меня быстро расшифрует. Теперь то у меня за вас с девочками душа спокойна, с таким серьезным папашей вы не пропадете. Опять же в кузнице работать начнете, Катюшка уже взрослая и за малышней приглядит. Деньги я вам оставлю, поделюсь теми, что у роставщика добыли. Ты только про наши приключения своему отцу не сильно рассказывай! Все на меня вали, если вопросы начнет задавать. Это все Танька натворила и сбежала от страха теперь! Ты с Катюшей меня уговаривали, умоляли, а я сама на склад поперлась.Смотри не проколись!
Парнишка протестующе поднял руки и затряс головой. Я подошла к нему, обняла и встав на носочки поцеловала в холодный нос.
– Матвей, не время сейчас спорить! Я обещаю, что еще вернусь сюда. Кстати как этот городок называется? Столица ведь от этого места не далеко?
– Камышинск, - шмыгнул носом Матвей.
– Что?
– я оторвалась от пересчитывания денег.
– Городок наш, Камышенск называется говорю, - повысил голос Матвей.
– А, меня зовут Северин Матвей Антипович, ты же запомнишь, Танька?
– он всхлипнул, мальчишечьи плечи затряслись от сдерживаемых рыданий.
Я усадила его на сундук, обняла уткнувшись в вихрастую макушку.
– Матвей, такие как я в огне не горят и в воде не тонут, вот обживусь я в этом вашем Царьпетровске и обязательно приеду за тобой. И девчонок заберу в столицу, нечего им в этой глуши загибаться, - я гладила светлые кудри и знала, что так и будет. Когда нибудь я обязательно вернусь за ставшими мне родными детьми.
– П-п-равда?
– голос Матвея дрожал.
– Правда!
– твердо пообещала я ему.
Уже сидя на трясущейся и подскакивающей на каждой кочке телеге, которая двигалась в сторону Царьпетровска, я тихо улыбалась вспоминая как поцеловала ничего не понимающих девочек, как скрыто и незаметно выскользнула за ворота, пока Матвей их отвлекал и закинув за спину торбу-путешественницу решительно зашагала в сторону дороги. Долго ждать мне не пришлось, щуплый дедок и его говорливая супруга согласились довезти меня до столицы за весьма умеренную плату. Впереди меня ждал большой и шумный город.
Глава шестая. Ну, здравствуй Царьпетровск!
Ночь застала нас невдалеке от столичного города. Телега не автомобиль, фары ей к сожалению не придумали прицепить. Две сытые, холеные лошадки, которые выполняли роль мотора, с наступлением сумерек стали спотыкаться и притормаживать. "Мотор, явно стал барахлить"- подумалось мне и эта мысль заставила зябко вздрогнуть. Пустынная дорога, могучие сосны по бокам от нее и одинокая, открытая телега, которую понуро тащили уставшие лошади, мне почему то не прибавляли бодрости и оптимизма.
Дядька Михась, несколько раз хлестнул строптивых коней кнутом, видимо желая придать им ускорение. Тетка Домна, сердито, особо не стесняясь в крепких выражениях, резко отчитала своего мужа. Он сердито сопел сизым, похожим на переспелый баклажан носом, но перечить и возражать жене, которая была раза в два больше и шире его, не решился.
– Нечего свою животину понапрасну кнутом стегать! Это ты сам виноват, что мы из дому выехали не с утра, в свинячюю пору - в обед. Теперь нам надо остановиться возле большой, горелой сосны, там ручей бежит, да на ночлег расположиться. Разбойников уж давно на дорогах к столице не водится!
– мощным колоколом гудел ее голос над притихшей, вечерней природой.
Щуплый дядька Михась, видимо давно попал под каблук своей голосистой, дородной жены. Он согласно затряс рыжей бороденкой и послушно остановил коней возле горелой, черной но даже в таком виде огромной сосны. Когда то молния спалила ее верхушку, и могучее дерево расщепилось на две половины. Но сосна продолжала жить, невзирая на почти гладкий ствол без коры, вопреки всем законам.
Напоенные лошади с удовольствием щипали сочную траву. Сверчки старательно исполняли свой извечный, древний концерт. Любопытные звезды подмигивали мне с чернильно-синего неба. Я укрывшись темно-серой, вязаной кофтой лежала под теплым как печка боком, похрапывающей тетки Домны. Размышлять и загадывать о том, что же будет завтра совсем не хотелось. Решила, что буду действовать по обстоятельствам. Все знать наперед невозможно, а посему и беспокоиться о том как и кем я устроюсь в столице было бы по меньшей мере глупо. Зевнув до хруста в челюстях, я еще ближе прильнула к теплому боку и уснула.
Проснулась от того, что супруги устроили утренний скандал. Дядька Михась ночью нашел тщательно запрятанную среди корзин с домашним салом, маслом и горшков со сметаной, бутылку самогона и от такого счастья почти всю ее опорожнил. Теперь громкоголосая Домна с проклятиями и отборной руганью гонялась за ним с большой палкой вокруг телеги.
Солнце поднималось все выше, а концерт двух солистов явно затягивался. Мне уже было не смешно наблюдать как лихо уворачивается от побоев худенький и юркий Михась, а репертуар Домны я выучила наизусть. Признаться, некоторые выражения меня искренне восхитили, я с удовольствием прибавила их к своей коллекции отборных ругательств. Но тетка Домна все чаще стала повторяться и меня захватила скука. Посмотрев на мирно пасущихся в сторонке лошадей, я решила проверить свой Дар.
– Вы не знаете ли уважаемая лошадь, скоро ваши хозяева закончат ругаться?
– спросила я мысленно и потянулась к разуму коротконогой, крепкой лошадки, которая меланхолично вскидывала голову отгоняя надоедливых, липучих мух.
Спокойное до сей поры животное пронзительно заржало, заставляя смолкнуть голосистую и уже порядком уставшую тетку Домну. Женщина с испугом смотрела на поднявшуюся на дыбы лошадку.
Я тоже с интересом наблюдала за тем, как недоверчиво фыркая лошади "переговаривались" друг с другом.