Хороша была Танюша
Шрифт:
– Матвей не стой! Давай носи мешки!
– мне опять пришлось повысить голос на стоявшего столбом парнишку.
Он послушно подхватил тяжелый груз и понес к стоящим поблизости саням. Я открыла гладкий бочонок, пытаясь понять, что там внутри. Запах лета вырвался в холодный воздух. Мед! Догадалась я.
Мы работали слаженно и быстро. Часа через два на санях высокой пирамидой громоздились мешки с мукой и крупами, бочонки с подсолнечным маслом, топленым свиным жиром, медом и соленым мясом. В больших коробках я с изумлением обнаружила шоколад. Плотно увязанный прочной веревкой груз плавно колыхаясь с трудом протиснулся через узкую калитку. Я вернулась назад, закрыла на ключ двери склада, тщательно собрала морковку. Поклонилась собакам.
– Спасибо!
Они угрожающе заворчали и я поспешила покинуть двор, испытывать терпение клыкастых охранников не
Ветер усилился и теперь бросал нам в лицо колючий снег. Мы немного заплутали, но крошечная, красная точечка в серо-белой мгле вывела нас к дому. Катюша выскочила нам навстречу накинув на плечи старенькую шаль. С ее помощью мы с Матвеем из последних сил разгрузили сани. Кухня и горница постепенно наполнилась мешками, коробками и бочонками. Обессиленные мы оставили их до завтра. Уже лежа в кровати я засыпая слушала шум разыгравшейся не на шутку бури.
– Шуми, шуми! Нам уже не страшно!
– сонно думала я, поглаживая мурлыкающую под боком кошку.
Глава пятая. Весной домой возвращаются не только птицы.
Зима для меня промелькнула очень быстро. Еще вчера длинные сосульки почти до самого низа свисали с заснеженной крыши, а высокие, почти двухметровые сугробы вокруг подворья заставляли думать, что мы остались совсем одни на всей Земле. Сегодня же, я радовалась тому, что дорога к городку уже почти высохла, серые латки грязного снега остались лишь на дне глубокого оврага, к которому мы ходили с детьми собирать сморщенные, коричневые ягоды шиповника. Я была уверенна, что витамины в них еще сохранились, а весной детям они были очень нужны. Мы избежали голода, но жизнь продолжалась и мне приходилось задумываться о том, что же будет дальше. Я всю жизнь была городским человеком, огороды и всякое сельское хозяйство вызывали у меня досаду и раздражение. По моему лучше было один раз рискнуть, чем изо дня в день терпеливо ждать урожай. Слушая Матвея, который воодушевленно, с увлечением рассуждал о том, где и сколько нужно посадить картофеля, капусты, гороха, огурцов, моркови и прочая, прочая, я хмурилась и злилась. Моя вольная натура уже бунтовала, а те капли цыганской крови, которыми наградила меня прабабка, звали в дорогу. Но детей конечно же бросить я не могла и по этому кривясь и морщась, соглашалась с хозяйственным братом.
Однажды Матвей с Катюшей, с раннего утра ушли через заднюю калиточку на небольшое озеро рыбачить. Обычно к обеду они довольные и уставшие возвращались с хорошим уловом. Караси, красноперки, а иногда и довольно большие щуки были хорошим подспорьем в нашем питании.
Я доваривала гречневую кашу и борщ, изредка посматривала в окошко на играющихся во дворе младших детей. Вдруг в высокие, дубовые ворота громко постучали. Детвора испуганной стайкой вспорхнула на крыльцо и через минуту Лиза с Зиной, перебивая друг друга, взволнованно и торопливо мне доложили, что за воротами стоит высокий дядька, они в щелочку на заборе смотрели. Маленькие Маша и Аня, уже всполошенно ревели и боязливо прятались под стол в горнице, видимо осенний визит "милых" родственников сильно их напугал.
Сжимая гладкую поверхность ручки острых вил, я решительно отодвинула тяжелый засов на воротах и резко их распахнула. На поросшей нежной, зеленой травкой полянке перед домом, действительно стоял очень высокий и очень худой мужчина. Седые кудри неопрятными прядями падали на широченные но костлявые плечи, синий глаз жадно посмотрел на меня, а потом на двор и дом за моей спиной. Второй глаз был изуродован свежим, багровым шрамом который начинался возле лба и пересекая русую бровь пополам спускался через скулу к уху.
– Вам кого уважаемый?
– строго спросила я его.
Ответ получить я не успела. За моей спиной послышались торопливые шаги, меня оттолкнули сразу несколько рук, Зина и Лиза повисли на незнакомце с громкими криками.
– Папка! Папка вернулся!
– они плакали и обнимали мужчину.
Хлопнула калиточка которая вела на огороды, на ходу роняя удочки и улов быстро бежали Матвей и Катюша. Я уступила дорогу, пропустила их к высокому незнакомцу.. Стояла в сторонке и смотрела на трогательную встречу детей и отца. Огромные, крепкие ладони кузнеца слегка дрожали, когда гладили худенькие спины дочек. Матвея он крепко обнял и застыл на несколько секунд, затем отстранился и одобрительно сказал:
– Вырос сынок, в кузнице помогать теперь можешь!
– Папка, а мамка где?!
– первой опомнилась Катюша.
У мужчины задрожали
– Нету вашей мамки больше... Не уберег я ее... Простите дети!
– хриплым басом, запинаясь произнес мужчина.
Девочки притихли, Матвей беспомощно оглянулся на меня.
– Ох, горе какое! Ну, что стоим то? Пойдемте в дом!
– я прислонила к забору ненужные теперь вилы и обняв за плечи растерянных, поникших детей подтолкнула их к крыльцу.
Кузнец подхватил с земли тощую котомку и прихрамывая пошел следом за нами в дом.
Матвей спешно топил баню, он деловито командовал сестрами, они послушно бросались выполнять его приказы. Младшие Аня и Маша, уже выбрались из-под стола, они недоверчиво, бочком подошли к знакомо-незнакомому дяденьке. Только уговоры старших сестер и брата смогли сломать их настороженность и вспомнить отца. Теперь юркие словно ящерки, светловолосые и румяные девчушки с удовольствием приносили тонкие дровишки на растопку или же опрометью, резво бросались искать чистые полотенца и мыло с мочалкой. Старшие девочки прилежно, проворно таскали воду из старого колодца, что возвышался серым, замшелым срубом среди ярко-желтых одуванчиков в дальнем углу просторного двора. Подолы ситцевых платьев были уже мокрыми, в стоптанных ботинках хлюпала вода, но они совсем не обращали на это внимания. Катюша вытянулась за зиму, теперь она напоминала длинноного, нескладного жеребенка. Рукава синей кофтенки были ей коротки, тонкие руки крепко сжимали дужку тусклого, цинкового ведра. Я ругалась и требовала, что бы девочки не набирали много воды в ведра. Но они упорно меня не слушали. Во дворе птичий щебет смешивался с детским смехом, моими наставлениями, окриками и командами Матвея. Изредка поглядывая на кузнеца, я старалась понять, что это за человек и как он может повлиять на мою дальнейшую жизнь. Он то считает меня старшей, послушной дочкой, а я уж давно не подчиняюсь никому, кроме себя.
Отец семейства Антип Антонович, сидел на деревянных ступеньках высокого крылечка и с улыбкой наблюдал за этой суетой. Иногда его взгляд останавливался на мне. Темно-русые брови хмурились, морщился в раздумьях высокий лоб, а в единственном, синем глазе читался вопрос.
– Танюша, а почему ты своего отца не обнимешь? Или не рада, что вернулся?
– в глухом голосе моего " отца" слышалась обида.
Во дворе повисла тишина, лишь не унывающие воробьи громко чирикая дрались за лучшие места под крышей дома. Девочки молча шмыгнули с ведрами воды в баню к Матвею. Я остановилась напротив "родителя", поставила полные ведра на зеленую травку и опустила глаза разлядывая под ногами маленькое, серое-коричневое перышко. Изо всех сил старалась изобразить смущение которого совсем не было. Старательно теребила потрепанную, линялую ленточку в густой, тяжелой косе к которой уже привыкла. Поначалу, в первую неделю моего существования в юном теле Танюшки, эта пышная роскошь светлых волос меня раздражала, хотелось взять ножницы и обрезать под корень всю эту красоту. Точно так же теперь меня раздражала и смущала вся эта ситуация. Ведь придется оправдываться за несостоявшееся замужество и давать пояснения по поводу чужих мешков, бочонков и коробок с шоколадом в нашей кладовой. Ну, не привыкла я играть по чужим правилам, оправдываться перед незнакомцем за то, что спасла от голодной смерти его детей у меня желания не было, а ведь придется. Кузнец по всему видно характером крут и на расправу быстр. Все эти шрамы на его лице, хромота и потеря жены, говорят о том, что его легко вывести из равновесия и там где вопрос можно решить дипломатией, он полагался на свою силу и кулаки. Возможно я ошибаюсь, но моя интуиция подсказывает мне именно это. Молчание затягивалось и я решила проверить свои догадки и намеренно спровоцировать кузнеца.
– Я по маменьке горюю. Почему ты ее не спас? Струсил?
– выпрямилась и прямо посмотрела в изувеченное лицо.
Кузнец шумно выдохнул, шрам стал пугающе багровым, а глаз полыхнул сердитым, синим пламенем. Мужчина угрожающе приподнялся сжимая огромные кулаки.
– Что-то, ты дочка забываешься! С отцом не смей так разговаривать! Давно не наказывал?
– его голос рокотал сердито, громко. Даже воробьи притихли, словно испугались.
Я поспешно опустила глаза и опять принялась рассматривать серенькое перышко под ногами. Значит кузнец у нас, человек гневливый, властный и вспыльчивый. Ой не ужиться мне с ним, не ужиться! Но это и к лучшему, мир большой, а я тут застряла... Мои размышления прервал срывающийся басок Матвея.