Хорошая война
Шрифт:
— Вчера вечером, — ответил Макс.
Джакомо вспомнил беседу, предшествовавшую заключению контракта, и мысленно перекрестился. Если некто связан со всеми городскими происшествиями, при желании это можно приписать чьим-то интригам. То, что он в огне не горит и в воде не тонет, можно отнести на счет удачи. Но человек, который в одиночку сдерживает армию больше часа (от 'турнира через стол' до последнего поединка), уже заслуживает уважения, невзирая на молодость. А уж человек, который, будучи тяжело раненым и находясь в плену, за время между получением раны и потерей сознания успевает получить информацию и спланировать идеальное убийство чужими руками, заслуживает, чтобы его не только уважали, но и боялись.
— Альфиери вчера повесили за убийство епископа, продолжила Шарлотта.
— Вот как! — Макс удивленно приподнялся, — кто?
— Графиня Аурелла.
— Она же отказалась от наследства.
— Вчера утром. А вчера вечером почтенное общество с удивлением узнало, что она захватила город в свою личную собственность.
— Никто не возражал?
— Единственный претендент — Виолетта. Переиграть матушку ей пока не по силам.
— А дальние родственники?
— Сантальберти разжалован из рыцарей и лишен всех прав.
— Из-за покушения на меня?
— Нет, но в связи с ним.
Джакомо отметил, что 'враг общества', каковую репутацию имел Макс на начало турнира, через четыре дня превратился в достойного рыцаря, которого то самое общество не дает в обиду.
Макс задумчиво загнул несколько пальцев, по-видимому, пересчитывая врагов.
— Остался твой дядюшка де Креси, старый негодяй.
— Сегодня утром его нашли мертвым на соборной площади, — ответила Шарлотта, — Говорят, что люди из братства святого Марка поймали разбойника, который устроил резню в зале братства. Почему-то не говорят точно, сколько человек разбойники там убили, говорят, что много, если марковы братья так рассердились. Этот разбойник вывел их на де Креси, и де Креси сначала исчез между городскими воротами и турнирным лагерем, а потом появился на площади уже мертвым.
Джакомо точно знал, что от разбойников пострадал только один человек. Швейцарец, которого вчера похоронили как рыцаря. Зато этот великий и ужасный один человек, пожилой мужик с брюшком, работавший поваром в монастыре, убил тупым тренировочным оружием и голыми руками одиннадцать разбойников и еще двадцать шесть покалечил. И тут Джакомо понял, что на самом деле разбойники напали не на одного, а на двоих, и вторым был Максимилиан де Круа.
— Сеньор Нанни! — осторожно обратился к Джакомо какой-то слуга, — к Вам Ее светлость графиня Фальконе.
— Прошу прошения, — Джакомо поклонился супругам де Круа и быстро, насколько позволял проколотый бок, направился за слугой.
Дверь за финансистом не закрылась, вместо него появились Марта и Франц.
— Как Ваше здоровье, Ваша светлость? — спросила Марта.
— Лучше не спрашивай, — кисло ответил Макс, шевельнув под одеялом левой ногой.
Марта снова обратила внимание, что часть ноги отсутствует, и вздрогнула. Конечно, нога за ночь не выросла, но привыкнуть к такому непросто.
Шарлотта заметила на безымянном пальце Марты кольцо и сразу поинтересовалась:
— Марта, ты, случайно, не замуж собираешься?
— Я тысячу раз говорила, а вы не верили, — гордо ответила Марта, скосив глаза на Франца, — Приличный мужчина посватался ко мне, и я приняла предложение.
— Комендант замка?
— Нет, Ваша светлость, — Франц решил ответить сам, — начальник охраны улицы богачей.
— Франц, ты предаешь меня во второй раз? — спросил Макс.
— Увы, Ваша светлость, — развел руками Франц, — но клянусь, что третьего раза не будет.
— Что же, — грустно улыбнулся Макс, — когда-то я обещал простить тебе и второе предательство.
В это время внизу проходили серьезные финансовые переговоры.
— Тебе знакомы эти бумаги? — Аурелла выложила на стол пачку векселей.
Джакомо внимательно просмотрел всю пачку.
— Знакомы. Это наши обязательства перед Церковью. Епископ, упокой Господи его душу, давал деньги в рост. Я правильно понимаю, что все эти векселя конфискованы у Альфиери?
— Разумеется, — ответила Аурелла, — ты же не думаешь, что я ограбила монастырь.
— К чему Вы их мне показываете? — Джакомо нахмурил брови, — Я не оплачу их Вам по той же причине, что не оплатил Альфиери.
— Ты обвиняешь и меня тоже в смерти епископа?
— Нет-нет-нет, Ваша светлость, — замахал руками банкир, — это же векселя на предъявителя. По закону по ним имеет право получать деньги только епископ Ферронский.
— Будь уверен, как только новый епископ будет утвержден в должности, он стребует обратно всю сумму по всем векселям. Церковь не одобряет ростовщичества. Ты готов это все выплатить?
— Разве у меня будет выбор? — хмыкнул Джакомо, — Как всегда платили по векселям, так и будем платить.
— Есть. Ты можешь купить эти векселя у меня за полцены.
Джакомо потер переносицу.
— Но… Что скажет по этому поводу новый епископ?
— Проверит бухгалтерские книги монастыря, обнаружит недостачу, спросит с келаря и узнает, что векселя украл Альфиери.
— Альфиери мертв, его имущество конфисковано. Что дальше?
— Ни я, ни горожане не обязаны отвечать по обязательствам казненных преступников. Тем более, если сами обязательства не найдены и к оплате не предъявлены. Недовольные могут жаловаться лично дожу. Он просто о-бо-жа-ет Папу и его подчиненных.
Морщины на лице финансиста разгладились. Джакомо улыбнулся, проглотил готовое сорваться с губ крепкое словцо, и согласился.
— Десять процентов.
Графиня презрительно фыркнула.
— Шестьдесят. Или заплатишь все сто новому епископу.
— Двадцать. Или попробуйте взять свои шестьдесят с этого самого нового епископа.
— Пятьдесят. Епископ даст мне половину, если он не дурак, чтобы потом получить с вас полную сумму.
— А если он упрется как баран в новые ворота, когда узнает, что векселя у Вас? Тридцать. Сегодня. Или ждите пару месяцев, пока назначат нового епископа и торгуйтесь с ним еще хоть полгода.