Хорошая жена
Шрифт:
— Смерть Мэг расставила все по местам. Что значительного в моей жизни? Ничего. — он сел в постели. — Я могу объяснить это только потерей сердца. Я чувствую, что ни в чем больше не уверен. Мне стало труднее, чем раньше, распознавать суть вещей и сражаться за них. Раньше я был так уверен в конечных целях. Теперь спрашиваю себя, есть ли от меня какая-либо польза вообще? — он посмотрел на меня с сожалением. — Я не знаю, к чему я должен стремиться сейчас, став закаленным в битвах сорокавосьмилетним ветераном.
Я посмотрела на него и впервые
— Продолжай, — сказала я. — Что еще?
— Ты исчезла, и, была настолько поглощена своей жизнью здесь, что мне казалось, я потерял тебя. Я подумал, что ты бросила меня. И тогда я понял, что удерживал тебя против воли. Но связывал, конечно, но держал в клетке, и как только у тебя появился шанс, ты выпорхнула из нее и улетела. — он печально усмехнулся. — Думаю, я ревновал тебя к Фиертино.
Меня пронзила острая боль сочувствия.
— Значит, та минута, когда я уходила, стоила тебе нескольких седых волос?
— Точнее и не скажешь.
Чуть позже он спросил:
— Тебе действительно так нравится это место? Casa Rosa и город? Правда?
— Да, оно у меня в крови. Но это не Фиертино моего отца. Это совсем другое.
Уилл стоял у окна и смотрел через долину.
— Жаль, что я должен вернуться.
Я не питала никаких иллюзий. Я прекрасно понимала, что как только Уилл погрузится в звуки и запахи Вестминстерского дворца, его уши встанут торчком, и нос жадно втянет воздух.
— Послушай меня, — я встала рядом с ним и слегка подтолкнула локтем. — Ты молодец. И ты прекрасный человек.
Он наклонился и поцеловал меня.
На следующей день я пошла к священнику и договорилась о небольшом камне с именем и датами жизни моего отца, который поставят на кладбище среди других Баттиста. А потом снова занялась своим домом. Мы провели последние часы, наводя порядок в Casa Rosa. Я подмела полы, убрала фарфор и сняла белье в спальнях. Вместе с Сашей я собрала вещи Мэг, и мы говорили о ней.
Когда же настал вечер и тени затопили долину, я сидела у окна в спальне и пила вино, пока Уилл не позвал снизу:
— Фанни, пожалуйста, спускайся.
Я никогда так не любила Casa Rosa как в ту минуту, когда прощалась с ним. Последней задачей было закрыть ставни, и я настояла, что сделаю это сама.
Уилл с Сашей ждали в автомобиле. Я подарила дому последний долгий взгляд, прежде чем мы поехали к Бенедетте, которая приготовила мне прощальный подарок. Это была маленькая мутная фотография дома с провалившейся крышей и черными стропилами, воздетыми к небесам, словно обгорелые руки. С краю я заметила фонтан, который теперь был заполнен щебнем и землей. Я повернула фотографию, на обратной стороне было написано: «1799–1944».
— Fattoria, — сказала она. Я убрала фотографию в сумочку и поцеловала Бенедетту на прощание. — Санта Патата, ты должна вернуться.
Я оглянулась всего однажды, когда мы поворачивали на римскую дорогу, стараясь запомнить сияние оливковых деревьев, алых маков и виноградной лозы. Я думала о Мэг.
Как печально, что она не была сейчас с нами и не могла оглянуться в автомобиле и сказать:
— Пожалейте меня срочно. Я покидаю это прекрасное место.
Я представила корни лозы, глубоко проникающие в терруар и горячие лучи на виноградных гроздьях. «Позвольте солнцу согревать виноград до последнего момента, — говорил мой отец, — и вы получите самые соблазнительные фрукты во всем богатстве вкуса и аромата».
Глава 22
Мы привезли Мэг домой и похоронили на кладбище в Ставингтоне. Уилл сказал, что хочет подумать о надгробии, и я должна ехать без него. Так я и сделала.
Занятая благотворительными ужинами, добрыми делами и регулярными поездками в Лондон, я вернулась к работе. Манночи почти — но не совсем — простил меня за отступничество.
— У нас наводнение, миссис С, — прошептал он мне на ухо на ежегодном вечере по сбору средств для «Глис Клуба», когда я не смогла справиться со смехом во время мучительного исполнения «Лондонского пожара».
На следующее утро я была наказана желтой карточкой и отправлена на окраску ресниц. Это было очень кстати, потому что через несколько дней я уже могла не беспокоиться, когда пыталась незаметно сморгнуть слезы, наблюдая за пестрыми клоунами в детском раковом отделении госпиталя Ставингтона.
— Посмотрите, — сказала одна из матерей, которая стояла рядом со мной, и указала на свою лысую дочь. — она смеется, она по-настоящему смеется. — она вытащила из сумочки фотографию и показала мне. — Клара мечтала иметь длинные косы.
— Совсем как моя дочь, — ответила я, понимая, как мне повезло. Я была счастливая, очень счастливая мать.
Позвонила Элейн.
— Значит, ты не бросила Уилла, — сказала она. — Мне казалось, что ты собираешься это сделать.
— Я думала об этом, — призналась я.
— А я развожусь с Нейлом, — ответила она, — и собираюсь наконец заняться моим трикотажным бизнесом. Будешь носить мои джемперы, Фанни?
Я глубоко вздохнула.
— Всегда.
Через несколько дней было оглашено завещание моего отца. Денег было немного, и было ясно, что у меня не остается иного выбора, как продать дом. Что касается бизнеса, у меня были планы на него. Я объяснила Уиллу, что я буду уделять его делам меньше времени, но сделаю все возможное, чтобы не подвести его.
Он выслушал спокойно.
— У меня нет проблем с этим, — сказал он.
Я нежно коснулась его щеки.
— И не будет.
Он улыбнулся своей прежней улыбкой.