Хорошие деньги
Шрифт:
На прощание мать обняла его и шепнула на ухо:
– Прости меня, маленький мой: твоей маме страшно тяжело.
Василий покачал головой, но взгляда на мать не поднял…
Окладников устало закрыл глаза с желтовато-синеватыми веками: почему он сейчас вспоминает свое детство? Может, потому, что именно тогда выковалась его душа? Себя, ребенка, ему почему-то хочется назвать волчонком, который, сколько его не корми, все равно смотрит в лес. Дети играли, веселились, а он отчего-то смотрел в окно или за ограждение. Смотрел на свободу! Василию представлялось, что за окном или за ограждением протекает свободная, без унижений и насилия жизнь.
Он
3
С ребятами в детском саду Василий так и не сдружился, но потянулся к Александре, или Саше. Она была тихой, бледной, застенчивой девочкой.
Петя как-то раз придумал игру: он – царь на троне, его друзья – придворные, бояре, стоящие возле него, все остальные, в том числе Василий и Саша, объявил Петя, – слуги. Все подчинились, одна лишь только Саша тихонько возразила:
– Я не буду служанкой.
– А кем же, царицей, что ли? – усмехнулся Петя.
Дети засмеялись. Василию стало обидно за Сашу – он крикнул:
– Я тоже не буду слугой: пусть другие тебе прислуживают!
Петя что-то шепнул одному своему другу и подошел к Василию. Придется драться! – сжал Василий кулаки.
– Ты сейчас же будешь валяться в моих ногах: я одним мизинцем тебя уложу, – возвестил Петя.
– Нет, никогда!
Он толкнул Василия в грудь, не кулаком, а всего лишь пальцем. Василий вдруг стал размахивать руками и упал затылком на пол: оказалось, что под его ногами сзади лежал друг Пети. Кто-то пнул Василия, и он бросился на мальчиков с кулаками. Вмешалась воспитательница, всех драчунов поставила в угол, в том числе и Василия. Ему было невыносимо горько.
Потом он привел Сашу в кладовую, где хранились матрацы и подушки.
– Тебе хорошо в саду? – спросил Василий.
– Плохо.
– А мне аж гадко! Знаешь что?
Но он замолчал, потому что вдруг испугался мысли, которую хотел произнести.
– Что?
Василий ощущал в жилах холодок, молчал.
– Говори же!
– Давай убежим отсюда. Далеко-далеко, – шепнул он в самое ухо девочки.
Саша от него отодвинулась; он разглядел в полумраке ее заострившийся взгляд. И теперь не холодок, а огонь разлился у него внутри. Ему вообразились романтические картины – он скачет на коне, летит на аэроплане, лезет на скалу, охотится на льва, – такой привиделась ему свободная достойная жизнь.
Саша молчала, испуганно смотрела на Василия.
– Что же ты – бежишь? – Он потянул девочку к выходу.
– Н-нет, – прошептала она.
– Не трусь!
– Боязно. Придет мама, а меня нету.
– Пустяки! Дети все равно когда-то уходят от пап и мам. – И он решительно потянул ее к двери.
– Н-нет, – снова шепнула она, но как-то неуверенно, с трепещущим сомнением. – Куда мы побежим?
– Сядем в поезд и-и-и!.. Хочешь в Африку?
– Там львы и крокодилы.
– У меня припасена рогатка. Изготовлю лук.
Не дожидаясь ответа Саши, он вытянул ее в раздевалку; там никого не было. Мятежное сердце Василия словно бы падало и вновь взлетало. Мальчику было до головокружения страшно, но чувство неизведанного тянуло и подталкивало вперед. Саша была бледнее, чем обычно, и дрожала. Скорее умчаться из этого скучного дома! Василий беспорядочно
– Живее, копуша!
Подбежали к дверям – закрыты на внутренний замок. Василий застонал от досады.
– Что делать, что делать?!
Отчаяние сжало его сердце, он повалился на пол, уткнул голову между коленей. Услышал тихий голос Саши:
– Можно окно открыть.
Василий вскочил на ноги и обнял свою подругу. Крадучись, на цыпочках пошли в другой конец коридора. Кто-то вышел из игровой комнаты – беглецы метнулись за кабинки, прижались к полу.
– Где эти поросята? – услышали они Риту Николаевну.
Наконец, дверь захлопнулась, установилась тишина. Василий с трудом отодвинул ржавые щеколды на рамах и распахнул окно – прекрасный холодный ветер бросился в его жаркое лицо. Оба тихо засмеялись. Он затянул Сашу на подоконник, и они вместе, взявшись за руки, выпрыгнули на улицу и во весь дух побежали.
Они часа три бродили возле железнодорожной станции Покровки – небольшого зеленого дома. Наблюдали, как сцепляли и отсоединяли вагоны, как, поднимая гигантские вихри, проносились по восточно-сибирской магистрали электровозы с бесконечными составами. Не дождавшись пассажирского поезда, решили уехать на остановившемся на минуту-другую товарняке, однако никак не могли забраться на платформу вагона, – первая ступенька находилась высоко. Василию все же удалось ухватиться за какую-то скобу, но внезапно с грохотом и скрежетом состав тронулся с места. Василий ударился головой о металлический уголок и полетел вниз. Его рука упала рядом с колесом, которое медленно катилось по рельсу. Мгновение – и он мог бы остаться без кисти. Отдернул руку, ударил ладонью о верх колеса и с испугу побежал что было сил, забыв о подруге. Она закричала, и он остановился. Ему стало совестно за трусость. Они молча побрели, куда глаза глядели. Мимо проносились, леденяще обдувая лица, поезда. Стало понятно, что пассажирские, скорые не останавливались на этой захолустной станции.
Вечерело. Василий и Саша мерзли. Сибирь есть Сибирь: ветер, которому они обрадовались в первые минуты побега, оказался жутко холодным и жестоким. Саша вся съежилась и походила на старушку. Голод тревожил покуда осторожно, но уже хотелось есть. Вокзал почему-то оказался закрытым на замок. Где поесть, обогреться – они решительно не знали. Присели на лавку. Саша заплакала, но назад не просилась.
Вдруг Василия кто-то ударил сзади по шапке. Обернулся – перед ним стоял, усмехаясь, рыжеватый подросток лет двенадцати в поношенной, замызганной куртке. Василий подумал, что незнакомец будет требовать мелочь или даже побьет.
– Давно я за вами, воробьи, наблюдаю. Сбежать хотите?
Василий дерзко ответил:
– Чего надо? Мы тебе не мешаем, и ты не встревай в наши дела, понял?
– Ух ты, козявка, – засмеялся паренек, но бить не стал. Хитро прищурил глаз: – Хотите жрать? А погреться?
Василий и Саша одновременно вскликнули:
– Конечно!
И все засмеялись.
– Айда за мной.
Они шли долго перелесками и пустырями; выбрались за поселок к Ангаре, к пяти-шести брошенным, ветхим домам, которые мрачно, обреченно-уныло смотрели на людей своими темными, без рам и стекол окнами. Было жутковато. Саша крепко держала руку Василия, который косо посматривал на парня: а вдруг тот задумал что-нибудь недоброе? Шепнул Саше: "Бежим!"