Хорошие девочки плачут молча
Шрифт:
Прийти к нему значило признать капитуляцию, залипнуть в этих бесперспективных отношениях. А что будет потом? Он уедет, а я умру от тоски?
Я взяла такси и сказала водителю, чтобы вёз в ближайшую торгушку. Смотрела из окна машины на косопадающий снег, на прохожих, закутанных с ног до головы, на праздничную иллюминацию, и на душе делалось гадко. Праздник лицемерия.
Ничего с наступлением нового года и Рождества не изменится, как бы мы не изображали радости и не загадывали желания.
Я закусила
Что сказки не бывает, и олени,везущие повозку с Дедом Морозом, не появятся.И на голову не свалится счастье, даже если оно заслуженно, выстрадано, вымолено.
Что все усилия тщетны, как напрасны мои попытки убежать от себя. Спрятаться в раковине и не высовывать носа. Тогда создастся иллюзия, что всё идёт по плану. Что боли не будет, а то, что и радости не испытать, так это ерунда.
— Почему мы стоим? — спросила я водителя. — Откуда такая пробка?
— Авария впереди.
— Я пройдусь пешком, спасибо.
Расплатившись и покинув такси, я направилась к ближайшему метро. Надо было сразу идти к станции, но я боялась, что отец отправит Фрэнка вернуть меня, а мне надо было побыть одной. Не хотелось никого видеть.
Моей навязчивой мыслью стало сбежать ото всех, побродить по улице, может, даже слегка замёрзнуть, чтобы вернуть в душу покой. Причинить боль человеческому телу, зато обрести мир и гармонию.
Сейчас я была от этого далека.
Я машинально достала телефон и посмотрела на время. Половина седьмого.
Огляделась и поняла, что я нахожусь в несколько станций от квартиры Михаила. Можно просто зайти поздороваться или попрощаться. Можно позволить себе последнее интимное свидание. Сегодня можно всё. Рождество ведь!
И я уверенно направилась к метро, заглушив в сердце нехорошее предчувствие.
Михаил
— Ты пришла, — сказал я полувопросительно, не веря своим глазам.
Вот она, хрупкая, снежная и холодная, стоит у меня на пороге. Как рождественское чудо, Снегурочка со льдистыми глазами, в которые хочется смотреть бесконечно. Я бы взял её окоченевшие пальцы и согревал их своим дыханием. И смотрел в глаза. В её глаза.
— Ты же звал меня, — ответила она и сделала шаг навстречу.
Я отступил, пропуская её в квартиру. Закрыл дверь на все замки, теперь, даже если она передумает, у меня будет время уговорить её остаться. Я был подобен дракону, не желавшему выпускать из своих жадных лап настоящее сокровище. Она моя.
На сегодня, навсегда.
Марго молчала, и я не говорил ни слова. Подошёл сзади, помог снять пальто. Она повернулась, и наши взгляды встретились. Слова стали не нужны вовсе, теперь я понял, что они никогда не были нам нужны, только мешали и всё запутывали. Иногда взгляды, жесты, тела говорят больше, чем самые красноречивые речи.
«Я здесь, я согласна», — говорил её взгляд, а я отвечал:
«По-другому и быть не могло».
И я помог ей раздеться. Совсем. Отбросить прочь все те преграды, которые мешали нам ощутить единство душ и тел.
В этот раз мы никуда не торопились, изучали друг друга, я гладил каждую чёрточку её лица, слышал биение сердца, чувствовал, как она раскрывается навстречу, подобно цветку. Скромной лилии или калле, уступающей в яркости тропическим собратьям, но выигрывающая строгой белизной линий и кожи.
Потом мы долго лежали рядом и снова молчали. Всё было сказано, звук речи только бы опошлил то, что было между нами. И крылья драгоценной бабочки трепетали при каждом вздохе.
— Ты скоро уезжаешь, — нарушила молчание Марго.
— Скоро. Слишком скоро, — ответил я. — Я даже не знаю теперь, стоит ли ехать.
— Стоит. Отец прав, это шанс для твоей карьеры.
Милая Марго, ты даже сейчас думаешь о моей карьере в ущерб своим интересам! В это вся ты, скорее пожертвуешь собой, чем тем, кто тебе дорог.
Я чувствовал, как она трепещет в моих руках, прижимается и ластится, но в то же время понимал, что если понадобится, встанет и уйдёт. И больше не придёт никогда. Потому что она хоть и нежная, но сильная. Всё выдержит, всё сможет, у неё хватит сил и на любовь, и на жертву.
— Ты бы смогла уйти от отца? Пойти против его воли?
Она привстала на локте и посмотрела на меня. У Марго были такие пронзительные голубые глаза, что я видел в их радужке своё отражение. Я бы хотел, чтобы она так смотрела только на меня, и даже если меня не будет рядом, в каждом мужчине угадывала мои черты. А я и вовсе не обращу внимания на другую женщину, если буду знать, кто ждёт меня в Москве.
— Не знаю. Смотря ради кого.
— Ради меня.
— Да. Только ради тебя.
В её глазах вспыхивал свет. Я отвёл от лица прядь её волос и погладил шелковистую кожу лба. Марго не лгала, она вообще не любила неправду, и я ей верил.Только ей и верил.
Мы начали отношения только неделю назад, но уже понимали друг друга с полуслова, словно прожили вместе лет десять. Когда
— Сразу взять тебя в Чехию я не смогу. Нужно там поработать какое-то время. С полугода или около того. Потом мы поженимся, и ты уедешь со мной. Как тебе такой план?
Какое-то время она замерла, прислушиваясь к звукам вокруг, к тишине, наступившей после моих неожиданных для нас двоих слов. Я гладил её грудь и улыбался.