Хотеть не вредно!
Шрифт:
Сережка Истомин вдруг решил, что я засыпаю, и облил меня водой. Я ругалась и смеялась, но на душе воцарилась печаль. Он ушел и опять потянул за собой нить, а я не могу приблизиться к нему ни на шаг…
Но еще впереди поездка, на которую мы так мужественно зарабатывали деньги. Опять неофициальное общение, вне школьных стен. А пока что мы ходили в кино, встречались с мальчишками в кинотеатре и клубе. Сашка сразу же прибегал к нам, а Боря и Марат смотрели издали. Мы поддразнивали Любу, которая снова вздыхала по Борису, и я старалась изображать полное безразличие к его персоне.
Уезжали мы пятого января. На дворе страшный мороз, а дома тепло, уютно, елочка горит цветными огоньками. Я сидела на диване, смотрела на огоньки и тосковала. Ехать никуда не хотелось, болела голова. Да еще денег не было совсем, мы едва дотягивали до зарплаты. Путевка оплачена, но у меня нет денег даже, чтобы взять в поезде постель. Мама сходила к подруге и принесла пять рублей. Кое-как собравшись, я отправилась к Тане Вологдиной. Там застала ту же картину: сидит у елки и никуда не хочет ехать. Подтянулись остальные девчонки, унылые, кислые. Досиделись до нужного часа, отправились на вокзал. Мальчишки являли противоположность: дурачились, дрались, носились по платформе. Наша Зиночка улыбалась и внушала оптимизм.
Любка Соколова явилась в новом пальто с меховым капюшоном, которое ей очень пристало. Она это знала и отчаянно кокетничала с мальчишками. Танька Лоншакова и Антипова, считавшиеся у нас невоздержанными относительно мужского пола, сразу как-то присоединились с ней. Таня Вологдина, глядя на это, мрачно изрекла:
— Ну, Люба вырвалась от родителей. Теперь держись!
И впрямь было так. Бедную Любку держали в черном теле, а стоило отпустить вожжи, она пускалась во все тяжкие. И ничего не могла с собой поделать. Хотя, опять же, понятие "во все тяжкие" сейчас и тогда — совсем разные. Любка просто липла к мальчишкам и искала приключений на свою задницу.
Танька Лоншакова и Любка о чем-то страстно шептались в сторонке, поглядывая на мальчишек. Преимущественно на Бориса, как мне показалось. Я поняла, что в намерения Любы входит очаровать или, говоря прозой, "забить" Зилова во время нашей поездки. Да, что-то неприятное назревает в воздухе! Одно то, что женская часть класса явно разбилась на два лагеря, не сулило ничего хорошего. Ну, а мальчишки держались по-прежнему кучкой, в которой уж мы сами выделяли любимую троицу.
Загрузившись в поезд, мы бросились занимать места. Правоверная часть девиц оказалась в первом купе, а диссиденты и отщепенцы Лоншакова, Антипова и Соколова — возле купе, в котором ехала троица с компанией. Когда разобрались с билетами и постелью, Зиночка робко предложила почитать книжку. С этой идеей я обратилась к ребятам из мужского купе. Они категорически отказались, заорав, что все не поместятся в одном купе, что шумно, что спать пора и так далее. Только я хотела облить их презрением, как Борис, мягко улыбаясь, сказал примирительно:
— Потом почитаем, сейчас, действительно, не получится.
Я удалилась в свое купе. По соседству с нами ехали молодые люди, которые предложили нам выпить с ними чаю. Мы весело щебетали в гостях, когда мимо продефилировали Борис с Маратом. Они окинули неодобрительным взглядом нашу компанию, но ничего не сказали. Точно также молча прошествовали назад.
Спать вовсе никто не собирался. Меня опять укачало, и я попробовала уснуть. Где там! Мое место было на боковушке, с него просматривался весь вагон. Я видела, как Зилов с Нарутдиновым обхаживали каких-то девчонок, которые ехали по соседству. Таня Вологдина сходила на разведку, вернулась и донесла:
— Наши дикари-то каковы! Вовсю уже с девочками крутят! Гадают им на картах, очаровывают. По-моему они что-то там пьют.
Один Колобоша нас не забывал. Увидев мой бледный вид, он озабоченно спросил:
— Тебе плохо? Может, что-нибудь принести? Чай? Лимонад?
— Лучше пристрели, — ответила я со стоном. — Мне бы уснуть, но как?
Сашка раздобыл где-то анальгин, но я отказалась его пить. Проваливаясь в полусон, я все видела игривую улыбку Бориса, его руки, державшие карты. Наши куртизанки-диссидентки в конце концов присоединились к ним. Люба Соколова с алеющими щеками наваливалась на Бориса пышной грудью, пытаясь заглянуть в его карты.
Морозным темным утром, хмурые, не выспавшиеся, мы высадились в Чите. Тут же подскочили экскурсоводы — такие же девчонки-десятиклассницы, как мы. Сначала нас разместили в гостинице. Впрочем, "гостиница" — это слишком высокопарно сказано по отношению к тому бараку, куда нас привезли. Это был знаменитый старый Дом колхозника. Я уже имела приятность жить здесь однажды, когда приезжала на слет по поводу тридцатилетия Победы. Дом колхозника представлял из себя одноэтажное, деревянное здание с проваленным полом, жуткими щелями в окнах и неподдающимся описанию сортиром. Вода, конечно, была только холодная, вернее, ледяная.
В комнате, где разместились мы с девчонками, стоял страшный колотун. Надежды на то, что мы обогреем как-то это помещение, не было. У мальчишек, в их маленькой комнатке, как назло, было тепло и уютно. Они любезно пригласили нас приходить греться. Некоторая, известная, часть женского состава не преминула в ближайшем будущем воспользоваться этим приглашением.
В Доме колхозника, кроме нас, разместились экскурсионные группы из других городков, мы с ними столкнулись за завтраком в столовой и очень оживились. Тут уж и Колобоша пустил в ход свое обаяние, крутясь возле чужих девочек. Впрочем, наши мальчишки проявляли себя как джентльмены: они ухаживали за нами, обслуживали с подносами, а мы сидели. Я в первый же день нажила себе поклонника из другой группы. Некий Андрей заговорил со мной возле умывальников, допросил с пристрастием, выяснил, как зовут. А Колобоша, проследив наше общение, тут же начал меня поддразнивать, поглядывая при этом почему-то на Бориса.
Наша группа оказалась самой воспитанной и дисциплинированной, особенно мальчишки. Даже нас они удивили. И вот нас закружило, завертело на целых четыре дня.
Сначала обзорная экскурсия по городу, во время которой все клевали носами после бессонной ночи. Потом понеслось: театр, музеи. Церковь, где венчались декабрист Анненков и Полина Гебль. Возле нее могила ребенка Волконских. Музей пограничных войск, аэроклуб, геологический музей. Комвольно-суконный комбинат. Ну что нам могло быть там интересно? Местное производство минералки "Молоковка". В театре посмотрели скучную игру провинциальных актеров в пьесе Вампилова. Однако мне понравилось. Театр я любила всегда, но тогда еще лишь теоретически, так как в нашем поселке бывали только заезжие комедианты.
Больше всего интереса вызвали институты, которые мы посетили. Политехнический привлек молодостью преподавателей, каким-то юным духом, модерновым оборудованием. Нас везде водил секретарь комсомольской организации, симпатичный парнишка. Ребята восклицали время от времени:
— О, я сюда буду поступать!
Ольга Тушина и Ольга Яковлева выбрали горный факультет и решили после школы подать документы именно сюда.
В медицинском институте нас сводили в анатомический театр и показали вскрытый труп. Девчонки визжали и зажимали носы. А Колобоша потом, преимущественно во время еды, частенько напоминал: