Хотеть не вредно!
Шрифт:
— Опять пьете!
А разве это было главное? Отец без конца чинил своего железного коня, который был еще и кормильцем. На мотоцикле отец ездил за грибами и ягодами, на нем же — на таежное озеро за рыбой. Да и на охоту тоже. Приносил зайцев, бывало, что и кабаргу или даже сохатого. Правда, на крупного зверя охотились группами.
Да, русский человек пьет от тоски. Его озолоти, накорми до отвала, он будет тосковать и пить. Это, конечно, страшная беда, но не от распущенности идет она, а от духовной жажды чаще всего. У нас в поселке спивались очень быстро. Это потом я поняла, почему железнодорожников не спасают солидные заработки, жизненная обеспеченность. Душа требовала своего. Мой отец был очень похож на героев Шукшина, с их внешней простотой и внутренней интеллигентностью.
Однако в шестнадцать лет понять это трудно. Я изводила отца, воюя с ним, доводила его до греха рукоприкладства, а потом рыдала со сладострастием и посылала проклятия на его голову. А отец сокращал себе жизнь чувством вины и угрызениями совести.
В тот день мы ссорились, но пока только по мелочам. Правда, мне этого хватило, чтобы нареветься. Бориса я встретила с распухшим носом и заплывшими глазами. Он вопросительно взглянул на меня и робко переступил порог. Я махнула рукой: мол, не обращай внимания. По счастью, отец ушел к себе в гараж. Мы сидели с Борисом на диване, стараясь не касаться коленями, и смотрели мой альбом с фотографиями.
Я поставила папину любимую пластинку с песней Высоцкого "Кони привередливые". Борис внимательно слушал, потом попросил ее домой. Усмехнулся:
— Так нам никогда не спеть.
Пролистав альбом, он выбрал мою фотографию, которую я считала более- менее удачной (как все неуверенные в себе люди, я болезненно относилась к своему изображению) и вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами:
— Ну, возьми.
Однако все происходящее казалось мне нереальным до утомительности. Все нервы мои были напряжены до внутренней дрожи. Даже хотелось, чтобы скорее все кончилось, и я могла бы, оставшись одна, думать об этой встрече, перебирая в памяти детали. Мы старательно делали вид, что ничего особенного не происходит: подумаешь, одноклассник заглянул на огонек, посмотрел фотографии! Разве что, если руки нечаянно соприкасались, нас било током друг от друга. И опять я заторопилась, не выдерживая этого напряжения. Я предложила чаю, зная заведомо, что Борис откажется и воспримет это как сигнал к уходу. Так и произошло.
На другой день в школе только его улыбающиеся глаза напомнили о прошедшем чудесном вечере.
Девчонки рвались в святая святых — крохотную комнатку под номером двадцать четыре, где разместились музыканты. Все труднее было репетировать без свидетелей. Сашка нервничал, так как близился общешкольный вечер с танцами, на котором нам предстояло дебютировать. Интерес к ансамблю был подогрет выше допустимого. На этом фоне страшно оконфузиться, а у меня, как назло, все никак не вытанцовывается вокал. Я не попадаю в аккорды, хотя без сопровождения веду мелодию безупречно. Сашка старается не орать, заставляет меня бесконечно повторять одно и то же, а я периодически впадаю в отчаяние.
Даже мелкота всякая стала заглядывать к нам на репетиции. При этом всех страшно интересует, кто из мальчишек с кем дружит, или, как у нас говорилось, кто за кем "бегает". Меня без конца расспрашивают, пытаются выведать секреты личной жизни музыкантов. Я делала загадочный вид и отвечала:
— Но не могу же я вам вот так все и выложить!
На самом деле мне нечего было выкладывать. Мальчишки на моих глазах ни с кем не любезничали, ни с кем в паре не были замечены, о своих симпатиях не распространялись, по крайней мере, при мне. Однако и их, видимо, достали расспросы и вынюхивания. Мальчишки придумали озорной ответ на предполагаемые вопросы, в своем духе, конечно. Целую бравурную музыкальную композицию со следующими словами придумали они и пели на несколько голосов:
Боря любит икс,
А Мара любит игрек.
Сашка любит зет,
А Гришка — гамма бет.
Подготовка репертуара затруднялась еще и тем, что росли учебные нагрузки. По всем предметам, которые мы должны были сдавать на выпускных экзаменах, шли консультации. Их не рекомендовалось пропускать. Еще общественная работа, которой грузили нас по уши, работа по выходным на объектах: для выпускного вечера нужны были деньги. На мне еще висела обязанность корреспондента: я печаталась в местной газете регулярно. Приходилось везде успевать.
Однако в какой-то момент я взбунтовалась и не самым удачным образом. В школьном музее, детище Юрия Евгеньевича, я числилась каким-то председателем. Эта работа, если делать ее добросовестно, тоже требовала времени. С праведным энтузиазмом я выложила Юрию, что не могу больше тянуть этот воз и отказываюсь от своих обязанностей по музею. Он ничего не сказал, но потемнел лицом и посуровел. Он, взрослый человек, обиделся на меня всерьез, будто я совершила предательство. А может, так оно и было? Я бросила его, отказала в свой поддержке, а Юрию и так приходилось нелегко…
В Слюдянке я вышла, наконец, чтобы купить омуля в подарок родным. Это традиция. Вот и Байкал! Будем ехать мимо него почти сутки. Синий-синий, Байкал появился сначала между двух сопок, как в чаше. Народ столпился у окон, все высыпали из своих купе в коридор. Мелькают сопки, заросшие хвойными деревьями, надпись на них "Счастливого пути!", и вот, наконец, разворачивается на просторе морская стихия.
Впрочем, море — это прежде всего соленая вода, а в Байкале — пресная. Такое сокровище! Глядя на это торжество природы, не хочется думать, что рано или поздно и здесь деньги сделают свое черное дело. Экологический беспредел страшнее всего остального. Он ранит планету и лишает человека надежды на выживание. А экологи и биологи в крупных институтах сейчас занимаются тем, что за деньги находят научное оправдание этому беспределу…
Что-то опять меня на печальные мысли пробивает. Видимо, я совсем устала. От всего. На мир смотрю пессимистично, как старая брюзга. Стыдно должно быть. А может, это воспоминания так действуют на меня? Я все сравниваю, сравниваю. Как в мультике про Масяню:
— А я в советские времена — о-о-о-!
Я подобралась к кульминации нашей с Борисом истории. Может, поэтому так и печально. Какие глупые порой бывают развязки самых мудреных историй. У нашей же, кажется, и развязки не было. Точка не была поставлена, скорее, многоточие.
Конец февраля выдался на редкость мягкий. В воздухе пахло весной. На физкультуре у нас начались лыжи. Трасса шла по реке в лес и обратно. На солнце, по-весеннему жарком, речной лед подтаивал, иногда приходилось идти по воде. Бывало, что и проваливались в полыньи. Но в январе, когда все стынет, выходить на трассу никак было нельзя, из-за морозов. Мы любили этот период. Конечно, никаких рекордов не ставили, кое-как проходили весь маршрут. Никто не следил за временем. Однако было весело и смешно, хотя мерзли руки и нос, а щеки пылали, и телу было жарко.