Хождение по трупам
Шрифт:
Умен и догадлив — ничего не скажешь.
— Я уже сказала, что это не ваше дело, если вы хотите предложить мне свою помощь, как предлагал ее Джим, то она мне не нужна.
— Я и не предлагаю, Олли. Я действительно влезаю в ваши дела — извините. Просто профессия такая — пытаешься разобраться во всем и волей-неволей…
— Короче, Рэй, — я уже сказала вам, что занята сегодня.
— Ну да, у вас в пятнадцать часов встреча…
Вот сволочь! Холодно и внимательно смотрю на него, пропуская ожидаемую им реплику.
— Олли, вы мне сказали, что Джим сделал снимки этих людей и установил их имена? Не могли бы вы мне это отдать, и я уйду…
Задумываюсь, понимая, что снимки отдала Джо. Не все, но почти все — а на тех нескольких, что остались, Ленчика, кажется, нет. Список остался, это точно. Прошу его посидеть немного и удаляюсь, а оказавшись в том помещении, где находится мой суперсекретный сейф, и запершись предварительно, извлекаю список и оставшиеся фото. А на обратном пути смотрюсь в зеркало, чуть припудриваюсь и иду к нему.
— К сожалению, у меня сохранились только несколько фото — часть я уничтожила…
Господи, что же я несу: подтверждаю его верную гипотезу относительно того, что я пользовалась услугами киллера, и ему, с его мозгами, этих моих слов хватит, чтобы убедиться в своем предположении.
— Фото, пожалуйста, посмотрите здесь, Рэй, — я не могу их вам отдать, равно как и список этих людей. Мне это нужно на тот случай, если со мной что-нибудь случится — ну, вы понимаете. В принципе, я могу дать вам адрес ресторана, где у меня с ними встреча, и вы можете подъехать туда к 15.00. Только большая просьба — не приглашать ни ФБР, ни полицию. Я вам помогла, так не подведите меня.
Он кивает задумчиво и вдруг смотрит мне в глаза, прямо-таки вцепляется, словно пытается влезть в мою голову и что-то увидеть там, понять, вытащить нужную ему информацию.
— А вы собираетесь ехать на эту встречу, Олли? И собираетесь отдать им пятьдесят миллионов? Кстати, я тут читал на днях, что убили молодую актрису и кто-то оставил на ее теле листок бумаги, на котором была эта же цифра — пятьдесят миллионов. Мир полон совпадений, верно?
Вот чертов Пинкертон! Может, он теперь, все узнав и о многом догадавшись, решил еще и шантажом заняться?
— Я устала, мистер Мэттьюз. Я сообщила вам то, что вам было надо, — а теперь уходите, у меня хватает проблем и без вас. И запомните — я не нанимала вашего партнера, я вам ничего не говорила, а ваши предположения оставьте при себе. У меня болит голова, я хочу пить и голодна вдобавок.
Он так и смотрит мне в глаза и не встает, и тогда встаю я, отхожу к бару в углу и делаю себе “драй мартини”, который мне очень нужен после этой беседы. И говорю себе, что только один — чтобы снять напряжение, чтобы чуть расслабиться и спокойно обдумать, как быть с Ленчиком. Возвращаюсь на место, ставлю перед собой стакан, к которому еще не притронулась — хотя жутко хочется, давно хочется, весь час, что сидим с ним здесь, — и любуюсь спрятанным в бокале произведением искусства, и краем глаза наблюдаю за Мэттьюзом, изучающим снимки, а потом переписывающим фамилии себе в блокнот.
Может, рискнуть? Сказать ему, что у меня нет тех денег, которые с меня требуют, — и попросить о помощи, пообещать за избавление от проблем миллион, скажем, черт с ними, с деньгами. Как я понимаю, он же все равно собирался лично разобраться с Ленчиком, а тут и отомстит, и поправит свои явно не блестящие дела, и сможет вообще уйти на пенсию. Нет, опасно — черт его знает, кто он такой. Можно, конечно, сменить резкий тон на мягкий, пококетничать с ним или расплакаться — кажется, я ему понравилась, так что может подействовать. В конце концов, я же ничего не теряю: если он с ними разберется, то и заработает еще, если не разберется — ни хрена не получит.
Я делаю глоток — небольшой, чтобы он не подумал, что прав относительно моего пьянства, а такой сдержанный, хотя и недостаточный для утоления жажды. Смотрю на него и делаю еще глоток, и тут меня осеняет мысль, такая очевидная, лежавшая на поверхности — просто для того, чтобы вытащить ее, перевести в сказанные самой себе слова, понадобился коктейль. Может, сразу сделать второй — и вообще родится что-нибудь гениальное? Ладно, пока и этого хватит, того, что родилось.
А мысль моя вот в чем: он мне нужен, этот Рэй Мэттьюз, он мне нужен потому, что больше никого нет, и никто не придет ко мне, и кругом враги и опасности, и я просто не знаю, что мне делать. Не знаю, о чем разговаривать с Ленчиком и как себя вести, не знаю, где найти киллера, чтобы доделать то, что не доделал Джо, не знаю, что говорить полиции, если они опять пожелают со мной побеседовать. Я ничего не знаю, я от всего устала, я действительно много пью, и постоянно нюхаю кокаин, и медленно распадаюсь на части. Не исключено, что он не сможет мне помочь решить все мои проблемы. Но, может, хоть часть решит, и я выиграю хоть какое-то время — а там, возможно, что-то изменится, я найду другой выход, придут новые мысли.
Насколько я понимаю, все проанализировав, именно так жил ты, и Кореец, и твои люди, именно такова бандитская жизнь: ничего никогда не решается до конца, только на данный момент, на сегодняшний день, а завтра новые проблемы плюс те же самые старые, и придется снова их решать, отодвигая ненадолго или надолго, обрастая ими, как боевой корабль ракушками, которые некогда счистить, так как возможно появление противника в любую секунду, но которые замедляют ход и тянут на дно. Приходится играть, и хитрить, и строить планы — именно так должен делать умный человек. Хотя в любую секунду может появится не умеющий и не желающий играть бык, который любит решать все сразу, одним выстрелом, но в конечном итоге этим он тоже ничего не решает.
Так, может?..
Делаю себе второй коктейль, увлекшись мыслью и забыв даже о том, что скоро встреча с Ленчиком, возвращаюсь к столу.
— Что ж, спасибо, Олли, вы мне помогли. Я вам благодарен и желаю вам избавиться от ваших проблем. Возможно, я как-нибудь помогу вам — косвенно, разумеется. А сейчас — чао.
Он уходит! Узнал от меня все, что ему было надо, а теперь уходит! И даже не предлагает мне помочь, не просится ко мне на работу, словно не понимает, что может получить приличные деньги, словно не видит, что я в безвыходной ситуации.
— Подождите, Рэй. Вы задали мне очень много вопросов, и я на них ответила. А теперь ответьте на мой — что вы собираетесь делать?
— Пока не знаю, Олли. Честно говоря, пока не знаю.
Знает, гад, знает, но не хочет говорить, и я сижу, даже не притронувшись ко второй порции, под его внимательным взглядом, и он отводит глаза наконец, и встает, и поворачивается ко мне спиной, и идет к лестнице, и я вижу, что уходит моя последняя надежда, и мне почему-то очень грустно, почему-то я вдруг поверила, что он действительно моя последняя надежда.