Хождение по трупам
Шрифт:
А мне сейчас нужен именно такой человек. Нечто вроде Кевина Костнера в “Телохранителе”, или Уиллиса в “Бойскауте” и в “Герое-одиночке” — классный фильм, жалко, Кореец его не видел, ему бы понравился Уиллис, проезжающий через городок на мексиканской границе и мимоходом истребляющий местную мафию, и все смотрится естественно и жизненно. А Мэттьюз мне, боюсь, не нужен — не подойдет, несмотря на внешнее сходство с мужем Деми Мур, и тем, что у того в “Бойскауте” тоже убили напарника, и тем, что Уиллис в том фильме был неудачником, когда-то знавшим лучшую жизнь, опускающимся неудачником, которого не любят его собственные жена с ребенком и который ненавидит сам себя.
Да, внешнего сходства мне маловато, и хотя не скрою, мелькала мысль, что это и есть посланный мне судьбой и случаем герой — посланный именно в тот момент, когда я так просила об этом судьбу, будучи в безвыходном положении и не в состоянии сопротивляться дальше, — я усмехнулась только, внимательно его изучив и все обдумав, и напомнила себе слова из “Интернационала”: ни Бог, ни царь и не герой избавления не дадут, и добиваться всего придется собственной рукой.
А он сидел напротив, видя что я рассматриваю его, и молчал, может быть давая мне шанс все оценить и обдумать — и принять решение. Понятно, что заставить меня что-то ему сообщить он не мог, — но и не знал, что решение мое могло быть только одно, а именно: рассказать ему то, что ему надо, и рассказать так, как это надо мне, и взять с него слово, что мой рассказ останется между нами. Потому что, если он захочет обратиться в полицию, я от своих слов тут же откажусь — к тому же никаких документов о том, что я нанимала Ханли, не существует. А тот листок с посланием Ленчика, который он увидел, — это дело поправимое.
Протягиваю руку, беру выложенный им на стол листок и щелкаю зажигалкой, гадая, попробует ли он меня остановить — все же это какое-никакое, а вещественное доказательство, которое можно предъявить полиции. Но он не двигается, и бумага горит, чернеет, легко рассыпаясь, превращаясь в нечто отжившее, в то, что выносят из крематория в урне, и жаль, что нельзя тем же образом отправить в небытие связанную с этой бумагой проблему.
— Это для начала, мистер Мэттьюз. А теперь — допустим, я вам все расскажу. И что вы собираетесь делать с полученной информацией?
— Это мое дело, Олли.
— И мое тоже — ситуация такова, что вмешательство полиции может мне повредить.
— Вот как? — Несмотря на вопросительную интонацию, выражение лица его не меняется. — Я, в общем, и не собирался ее подключать, какой смысл — даже если мне удастся собрать доказательства, что Джима убил конкретный человек или люди, нет гарантии, что их не отпустят под залог или вообще не отмажут. У них ведь, наверно, есть деньги, а значит, суд им не страшен. У нас тут, знаете ли, демократия — так что я обойдусь без полиции, тем более что отношения со здешними копами у меня сложные. У Джима были друзья в полиции — у меня нет.
Ну вот, герой-одиночка. Но не исключено, что он изменит свои взгляды, когда кое-что от меня узнает, хотя я, естественно, постараюсь рассказать как можно меньше.
— Хорошо, мистер Мэттьюз…
— Рэй.
— Хорошо, Рэй, и еще одно: мне нужны гарантии, что то, что я вам расскажу, останется между нами.
Глупое заявление — какие тут могут быть гарантии? Ханли, правда, оказался честен — никому ни слова и даже с партнером не поделился, точнее, не успел поделиться. И тут вспоминаю, что он же выяснял через свои полицейские завязки про Ленчика, и в Нью-Йорк когда летал, тоже ведь явно через полицию выведал все имена людей из Ленчиковой банды. А значит, те, к кому он обращался, знают, за кем он следил? Господи, вот еще сюрприз!
— Да, Рэй, а что говорит полиция по поводу смерти Джима?
— Ничего она не говорит — и ничем заниматься не будет. Он же частный детектив, конкурент, в общем. Человек, ушедший из полиции из-за низкой зарплаты и организовавший свое дело. Таких копы не любят. А насчет гарантий — вам ведь не нужна моя расписка, правда? И если вас устроит мое слово…
Немного. Но другого варианта все равно нет, и я начинаю рассказывать ему, как в Нью-Йорке погиб мой бизнес-партнер — не близкий знакомый, но хороший знакомый, крупный бизнесмен, вкладывавший деньги в мой бизнес здесь. Как потом со мной связались люди, назначившие мне встречу, — послали сообщение по факсу, в котором дали понять, что если я не приду, могут быть серьезные последствия для других, очень близких мне людей. Как я наняла охрану и поехала на встречу и услышала, что эти люди требуют от меня фантастически огромную сумму денег, угрожая в случае моего отказа убить моих родителей, и я не сказала ни “да” ни “нет” — потому что мои родители живут в другой стране, где американская полиция их защищать не сможет. И я позвонила Джиму, просто отыскав телефон агентства в “Желтых страницах”, — и он заснял этих людей на пленку, и следил за ними, и узнал, где они живут. А потом, пользуясь своими связями в полиции и вдобавок съездив в Нью-Йорк, узнал, кто они такие — русские мафиози.
— Как вы думаете, Рэй, почему полиция заявляет, что у нее нет версий смерти Ханли, в то время как он пользовался полицейскими каналами, а значит, они должны быть в курсе? — задаю беспокоящий меня вопрос.
— Он же не бесплатно ими пользовался, Олли, — и кому захочется признать, что помогал частному детективу, предоставляя ему служебную информацию, и попасть под подозрение во взяточничестве? Кстати, деньги вы им так и не отдали, насколько я понимаю, — тем, за кем следил Джим?
— Нет, пока нет.
— И ни в полицию, ни в ФБР обращаться не собираетесь?
Черт, слишком много приходится рассказывать. Но делать нечего и выкладываю ему про то, как меня арестовало ФБР по обвинению в убийстве моего партнера в Нью-Йорке, и продержало десять дней в тюрьме, и выпустило с извинениями, но, кажется, мечтает тем не менее упрятать меня обратно.
— Я знаю Крайтона — жирная, вонючая свинья. Доводилось иметь с ним дело, и впечатление не из лучших. Но все же я не могу понять, Олли, — вы не отдали им деньги, хотя знали и знаете, что они могут убить ваших родителей, которыми, судя по вашим словам, вы очень дорожите…
Он протягивает руку и опять запускает ее в ящик для сигар и невозмутимо извлекает еще одну, не спрашивая меня.
— К вам это уже не имеет отношения, верно, Рэй? Если вы так любопытны, могу лишь сказать, что я затянула переговоры, потому что ждала помощи…
— Та самая помощь, после которой несколько русских из Нью-Йорка оказались в больнице? Кстати, а почему эта ваша помощь сработала так некачественно?
“Да потому что это твой партнер мне нашел такого человека!” — захотелось вдруг крикнуть ему в ответ.
— С чего вы взяли, собственно?
— Да просто предположил, равно как и то, что некачественно оказанная помощь вашего положения не исправила — вы опять получили от них послание, вы пьете и нюхаете порошок.
— У вас слишком богатая фантазия, Рэй. А моя личная жизнь — это не ваша проблема, — отрезаю, показывая, что хватит на эту тему. Может, он хочет предложить мне свои услуги? Боюсь, что мне они ничего не дадут.
— Это точно, — легко соглашается он. — Но, как я понимаю, у вас проблем много — охраны у вас больше нет. Я полагаю, что вы ее наняли в элитном агентстве, которое, естественно, испугалось вашего ареста и от вас отказалось. Угадал? Так вот — охраны у вас нет, и помощи нет, и эти люди от вас не отстали, и тут еще проблема с ФБР.