Хождение за два-три моря
Шрифт:
Обстановка: попутный ветер посвежел баллов до четырех. Берегов не видно, но ориентир впереди прекрасный — большой радиотелескоп Южного космического центра. Огромная, неправдоподобная чаша лотоса; поскольку знаешь ее назначение, возникает еще одна ассоциация — ухо. Ухо, висящее над горизонтом. Говорить невольно хочется потише.
Вот-вот должен открыться Евпаторийский мыс. Даня в качестве впередсмотрящего высматривает маяк.
Саша на камбузе, остальные (то есть мы с Сергеем) под руководством Данилыча только что отрабатывали повороты фордевинд и байдевинд, а в настоящий момент учимся рулить.
Паруса раскинуты «бабочкой», по разные стороны от курса.
Читая книги по яхтенному спорту, можно научиться почти всему: вязать узлы, прокладывать курс, определять местоположение по звездам… Управлять яхтой, когда она идет под парусом, по книгам научиться нельзя. Принципы управления просты — не дергать руль, следить за ветром, упреждать рыск — обычные принципы исполнительной власти. Но все это нужно почувствовать: выжидаешь момент когда парус заберет ветер, даешь немного воли… еще немного, яхта должна поверить, будто ты зазевался… сам должен поверить, «вот оно», не выдерживает даже Данилыч, но ты отпускаешь еще немного, сейчас и вправду будет поздно, бизань уже хочет заполоскать… и мягко, вкрадчиво отжимаешь румпель вправо. Игра, увлекательная игра. Вот Сергей и заигрался.
— Прямо по курсу — предмет! — доложил Даня. — Плоский, одноцветный и плавает.
— Не дури, сынок, — посоветовал Данилыч.
— Есть не дурить! Но оно плавает. Вроде на буек похоже.
— Сорванный с места навигационный буй, — послышался из камбуза Сашин голос, — ложится на воду плашмя и должен казаться двухцветным.
— Есть казаться двухцветным! А если не кажется? — Даня хихикнул. — Ой, понял я! Это днище «Мечты». Она не потерялась, а перевернулась.
Лучше бы он этого не говорил. При упоминании соперника Сергей, стоявший на руле, не выдержал. Пространство перед ним закрывали паруса; судовой врач привстал, присел — все равно ни черта не видно — и, не отпуская румпеля, потянулся в сторону.
— Голову!!!
Что-то резко хлопнуло. «Гагарин» накренился, Данилыч нырнул под гик бизани, перелетевший с правого борта на левый, схватил руль, вернул яхту на прежний курс… Но было уже поздно. Шишка, взбухшая на повинной голове Сергея в результате контакта с гиком, никого особенно не взволновала. Случилось нечто худшее.
Белужья уха! Ведро, как известно, стояло в теньке, на ветерке, на палубе. Оно пережило винтовую качку У «мыса Горн», но последнего маневра оно не выдержало. Оно перевернулось.
Минута молчания. В воздухе — дивный аромат; слышно, как журчит юшка, стекая сквозь шпигаты в море.
— Хоть рыбу соберите, — тихо говорит Данилыч. — Палуба чистая…
Мы кинулись подбирать куски белужьего мяса.
— Вижу-уу! — вдруг протяжно закричал Даня. Он по-прежнему не отрывался от бинокля. — Предмет распознан! Надувной матрац! Черт с ней, с ухой!
— Сбить паруса! Матрац за бортом!
На этот раз спасательная операция проведена четко. Через минуту матрац лежал на палубе, на нем самом — Даня, и радость даровой поживы почти компенсировала потерю ухи. Один Сергей никак не мог успокоиться.
— Как же так?! Чего не смогли сделать ни ветер, ни волны, я сотворил сам, своими руками!
— Ибо человеческая глупость сильнее слепой природы, — я хлопнул корабельного хирурга по плечу. Данилыч резюмировал происшедшее словами:
— Поздравляю, господа. Теперь, считайте, мы по-настоящему в Крыму!
Капитан был прав. Колумбу весть о близости земли принесли птицы; матрац же в открытом море свидетельствует о близости берега не простого — курортного. Путь по глухим заповедным уголкам Черного моря завершен.
Остаток перехода — без приключений. Ошвартовались в евпаторийском яхт-клубе.
Да, здесь уже «настоящий» Крым. По набережной слоняются тысячные толпы. В воде мокнет очень много женщин, детей и надувных матрацев. Музыка, визит любопытствующих яхтсменок.
Между прочим, Саша умеет быть галантным. Кто бы мог подумать.
Когда набережная уже затихла, ночью, к причалу подвалил белоснежный пассажирский лайнер. Одессу он покинул всего полсуток назад. На этот же путь мы затратили долгих пять дней.
Быстрота и комфорт современного флота не вызывают у меня зависти. Машины экономят время. Эти пять дней я не согласился бы сэкономить. Хотя, конечно, есть «уансы». Дописываю страницу и поджидаю Данилыча: погранзастава на другом конце города. Хорошо хоть круглосуточно работают.
Вернулся Данилыч. Новости: выход на завтра есть. Вторая новость странная: «Мечта» ушла из Евпатории позавчера и, следовательно, опережает «Гагарина» на три переходо-дня. Где же она, с позволения спросить, «терялась»?
Перед сном мы с Данилычем скатили палубу (остальные давно спят), и шпигат забила белужья кость. Экзотика!..
14 июля, ветер слабый. Переход Евпатория — Севастополь.
Из путевых записей Сергея.
Евпаторийцы встают рано. Будят их приезжие, которые встают еще раньше. Из воды доносятся крики купающихся, проходящие гамму от «ух, холодно!» до «эх, хорошо!». Включается громкоговоритель: «Граждане, покиньте территорию яхт-клуба!» Звучит трель заступившей на дежурство милиции. На пристани заводят Аллу Пугачеву. Вступает второй громкоговоритель: «Катер «Фиолент» отправляется на морскую прогулку… катер «Фиолент»…» Наконец — басом: «Граждане отдыхающие! Решением горисполкома кормить чаек категорически воспрещается!»
День начался.
Добавлю: а потом все эти звуки покрывает тракторный дизель с воздушным охлаждением.
Вообще-то характеризовать город его утренней увертюрой — неплохая идея. Одно непонятно, Сергей: где у тебя отражено, что Евпатория — всесоюзная детская здравница?
Переход простой. До того простой, что есть время писать о нем.
Дельфиний театр. Честь изобретения принадлежит мне: под бушпритом «Гагарина» натянута сеть с крупной ячеей, на нее становишься, когда нужно поднять стаксель. Но она же — естественный гамак. Ложишься лицом вниз, летишь над водой — и наблюдаешь.