Хозяин Колодцев (сборник)
Шрифт:
Как-то сразу оказалось, что все проблемы, прежде приводившие Юлю в отчаяние, — разрешимы. Все — от насморка до разборок с неприятными соседями. Само появление Стаса заставляло, казалось, даже сцепившихся собак на улице прекращать ссору и расходиться, порыкивая, по разным углам…
Новый год они встретили тихо и мирно, на изломанной исторической улочке недалеко от Юлиного дома, а потом пешком пошли через весь город к Стасу, разогрели красного вина и ни разу за остаток ночи не включили телевизор… Оказалось, что еще один барьер, казавшийся Юле непреодолимым, да просто пугающий
Еще через месяц выяснилось, что Стас прежде был женат. Юля поразилась: почему не сказать сразу?! И попросила, можно сказать, даже потребовала подробностей: что случилось в той семье, и замужем ли бывшая жена, а главное — есть ли у Стаса дети?
Он не ответил.
Юля разнервничалась; Стас собрался и ушел. И четыре месяца — даже четыре с половиной — они не встречались, не звонили друг другу, а Юлины сотрудницы, отследившие, конечно же, начало ее романа, теперь отследили и конец — и сочувственно кивали, поджимая губы…
Она сделалась нервной и нелегкой в общении. Она, которую весь отдел ценил (и немножко презирал) за покладистость.
А однажды в понедельник, в восемь вечера, в ее квартире раздался звонок в дверь; в ответ на испуганное «Кто там?» Стас невозмутимо осведомился: «Доктора вызывали?»
Еще через две недели он поселился у нее. Сперва Юля затопила соседку снизу — засорилась труба; соседка, понятно, была вне себя от злости и грозила Юле бедами, среди которых самой скромной был визит мифических (или не мифических?) «братков».
Стас пришел как раз в разгар разбирательства, и через две минуты после его появления соседка сбавила тон, а через полчаса конфликт был исчерпан полностью и окончательно. Стас молча починил трубу, вымыл руки, и они без единого слова поужинали — чем Бог послал…
А когда чай был допит, Юля предложила робко: может быть, тебе сегодня не уходить? Поздно…
И он остался.
Больше она никогда не возвращалась к разговору о его прежней семье. Она признала за ним право на эту тайну; кроме того, честно говоря, она просто боялась. Она замечала — бывают моменты, когда Стасу лучше не перечить, он настолько убежден в своей правоте, что всякий намек на сомнение воспринимает не просто болезненно — агрессивно…
Еще через полтора месяца они поженились.
Раньше ей казалось, что одиночество — наиболее естественное для человека состояние. Она боялась, что, лишившись его, потеряет частичку себя; вышло наоборот.
Она обрела то, чего не хватало ей — она поняла это не сразу! — уже много лет. Она обрела уверенность. Она обрела настоящий дом, кирпичные стены которого совпадали с границами ее, Юлиной, свободной и спокойной территории.
Она обрела гору, покрытую лесом, свою собственную гору, к которой в любую минуту можно привалиться спиной.
Все вещи в доме приняли на себя частичку Стаса. Самые скучные предметы обрели подобие
Покачивали рукавами рубашки — в каждой из них была частичка Стаса.
Белыми кулисами, в три ряда, висели пеленки. Вернувшись с работы, Стас, едва поужинав, выходил с коляской; соседи одобрительно перешептывались.
Годовалый Алик бормотал, улыбаясь от уха до уха: «Папа».
А через некоторое время они уже вместе клеили какие-то пеналы и конверты — наглядные пособия для детского садика, для всей группы. Стас мог мастерить часами напролет, и выдумка его подчас поражала воображение. Он подарил Алику рюкзачок, состроченный из старых джинсов, с наклеенной на клапан рожицей медвежонка, причем глаза у мишки двигались, а в пластиковой кружке переливался «мед»… Алик таскал в садик самодельные игрушки, при виде которых не только дети, но и воспитатели разевали рты; раза два или три Стас даже проводил что-то вроде консультаций в садиковском кружке «Умелые руки», и Алик тогда ходил гордый, осененный папиной славой.
У них были от Юли какие-то мужские секреты; видимо, и вкусы у отца и сына совпадали: они вместе ходили покупать книги и кассеты с мультиками. Один только раз кассету выбрала Юля — мультик про Лепрекона, злобного гнома; ей, привыкшей к милым старичкам из «Белоснежки», невдомек было, что гнома можно испугаться, но Алик испугался до истерики, кассету торжественно выбросили, и с того дня Юля зареклась вмешиваться в «репертуарную политику» — пусть мужчины сами решают…
Злобный гном — непостижимое жестокое чудовище — приснился ей раз или два. Наверное, потому, что ей очень жаль было перепуганного, зареванного Алика. По счастью, история не имела продолжения — разве что сын наотрез отказался смотреть «Белоснежку», впрочем, никто его и не неволил…
Когда Алику было четыре года, они вместе со Стасом стали ходить в бассейн.
Когда Алику было пять, они повадились разучивать песни под гитару; в доме через день бывали Аликины друзья и приятели, и даже недруга однажды притащили — здоровенного пацана-соседа, за что-то Юлиного сына невзлюбившего. Помнится, тогда пятилетний Алик прибежал с ревом и кинулся к отцу с требованием наказать обидчика, а Стас вместо этого организовал какую-то культурную программу, наивную и неправильную на первый Юлин взгляд, но, как оказалось, действенную — угрюмый «хулиган» если не стал Аликиным другом, то и досаждать ему, во всяком случае, надолго перестал…
…Было очень темно. Непроницаемо.
Алик завозился на раскладушке. Кашлянул раз, другой, закашлялся; Юля напряглась, готовая вскочить и бежать, но Стас в полусне чуть сильнее сдавил ее руку, веля оставаться на месте:
— Юль… Спи… Спи, спи, девочка, все в порядке…
И она послушно закрыла глаза.
Глава третья
Занимательная геральдика: ЖЕЛТАЯ ДЫНЯ НА ПОЛЕ ТРАВЫ