Хозяин зеркал
Шрифт:
Достичь этой двери жабенышу не удалось. Одним движением перемахнув через стол, Черныш оказался рядом с беглецом и – Рэм вылупил глаза, – ухватив того за ногу, со всей дури шарахнул о стенку. Жабеныш только квакнул.
– Ну как, освежил память?
– Отпустите! – завопил несчастный, болтаясь в воздухе, как лягушка в аистовом клюве. – Я вспомнил! Вспомнил!
– Что именно вспомнил?
– Письмо написал поганый журналистишка Франсуа Бонжу! Он живет у вдовы на Котельной набережной, дом пять. Пустите, я больше ничего не знаю!
Черныш
Беляк непонятным образом оказался рядом. Присев на корточки, он перехватил руку жабеныша с кольцом.
– Что за перстень?
– Р-родовой…
– У вас в роду были лягушки?
Голос Беляка, мягкий и вежливый, отчего-то заставил Рэма похолодеть.
– Н-нет. Не было. Это бабушка…
– Ваш дедушка поцеловал жабу, и она от этого понесла?
– Кей, чего ты от него хочешь? – вступился Черныш. – Я сейчас кликну Стражей, выловим твоего Бонжу…
Беляк обернулся. Голубые глаза его поблескивали.
– Я думал, ты охотишься на Василисков. Должен бы знать: бронза и жаба – нижняя ступень посвящения, серебро и змея – вторая. А вот у кого золото и петушья голова?
– Не знаю! – завопил обладатель жабы и бронзы. – Не знаю, о чем вы говорите!
– Найдешь петуха – найдешь и потерянную букву, – непонятно сказал Беляк.
– Отпустите!
Пленник стонал так жалобно и так трясся, что Рэму сделалось не по себе. Недавно он и сам извивался в пасти гуля…
– Может, правда отпустите его?
Беляк и Черныш обернулись.
– О, а вот и наш тролль пожаловал, – сказал Беляк. – Привет, тролль. Извини, я не пожал тебе руку. Сейчас мы исправим эту ошибку.
Он протянул ладонь, и Рэм, которому вежливое обхождение вбивали с детства, в основном ремнем по мягкому месту, послушно качнулся вперед. Тролль уже почти прикоснулся к узкой ладони, когда Черныш крикнул: «Не надо!» – и перчаточной рукой отбил запястье приятеля в сторону. Белые пальцы коснулись лица жабеныша, и тут Рэм все-таки завопил – потому что лицо это вмиг обросло ледяной коркой. Жирное тельце подернулось инеем, зенки вытаращились стеклянно и мертво, а поднятая для защиты рука застыла.
– Ой-ой, – сказал Рэм. – Что это с ним?
Беляк между тем уставился на своего дружка:
– Ты специально? Что, так не хочешь отловить букву?
– Не специально я, – буркнул Черныш. – Нечаянно. Такой вот я неловкий.
– Его надо растопить, – предложил Рэм. – Давайте перенесем его ближе к камину.
– Боюсь, это уже не поможет, – холодно ответил Беляк. – Ладно, пошли отсюда.
Но тролли так легко не сдаются! Поднатужившись, Рэм взвалил заледеневшего на плечо и потащил в зал.
– Такой хороший тролль, – прозвучало из-за спины. – Добрый и деликатный. А ты его в лед. Не стыдно?
– Ни капельки.
– Козел ты все-таки, Кей. Стервятник недорезанный.
Что-то в слове «стервятник» обеспокоило Рэма. Только вот что?..
Удобно
– Бум, – пробормотал Рэм.
Очень хотелось спать, но что-то мешало, что-то, непонятным образом связанное со стервятником. Вздохнув, тролль поднялся с дивана и покачиваясь двинулся к двери.
На улице было холодно. Черныш и Беляк стояли под фонарем и опять спорили. Вдали затихал железный грохот, словно кто-то колотил по брусчатке молотом.
– Надо было идти самим, – говорил Беляк. – Твои болваны его спугнут.
– Да не кипешись ты. Возьмут его Стражи тепленьким. Утром допросим. А сейчас лучше пошли к тебе. – Черныш положил руку на плечо Беляка.
Рэм изумленно потер глаза: похоже, за прошедшее время темноволосый парень успел стать ниже и тоньше.
– Ночь – время для поэтов и любовников, а не для допросов представителей желтой прессы… Кстати о поэтах – не знал, что ты еще и стишки пописываешь.
– Не пописываю, – буркнул светловолосый.
– Ну, сочиняешь… все равно. Сочини что-нибудь для меня.
Скорчив кислую мину, Беляк без энтузиазма продекламировал:
– Моя любовь – как роза в январе…
– То есть никакая? – перебил Черныш.
Тут в голове у Рэма что-то щелкнуло, и он не смог сдержать смешок. Двое обернулись к нему.
– Чего ржешь? – неприветливо спросил Черныш.
– Извините, ребята, – выдавил тролль, отчаянно борясь со смехом. – Я понимаю, Город у вас тут и вообще. Свобода нравов. Но у нас таких, как вы, обваляли бы в смоле и перьях и скинули с утеса.
– У вас – это где?
– В Химмэльсфэльзен.
Кандидаты на перья со смолой переглянулись и расхохотались. «Хоть не обиделись», – облегченно подумал Рэм. Терять таких отличных друзей не хотелось.
– А вы чего ржете?
– Если мы не летим к Химмэльсфэльзен, – объяснил Черныш, – то Химмэльсфэльзен летит к нам.
Химмэльсфэльзен. Летит. Стервятник… Стервятник! В голове у Рэма снова щелкнуло, и так громко, что щелчок эхом раскатился по переулку.
– Стервятник! – завопил тролль и сорвался с места.
– Ты куда, чокнутый? – прокричал вслед Черныш.
– Стервятник! Махолет! Украли!
– Да стой ты, придурок! Какой махолет?
Рэм уже не сомневался, что махолет похитили. Вот она, беспокойная мысль! Конечно! Аппарат стоит там, одинокий, хозяин забыл про него, а мерзкий вор уже забирается в седло. Сейчас улетит! Задыхаясь, Рэм изо всех сил работал ногами. Сзади застучали шаги, и Рэм поднажал – несчастному авиатору представилось, что за ним гонится еще одна шайка воров. Преследователи тоже поднажали, и через несколько шагов Рэма ухватили за локоть. Он отчаянно дернулся, но это были не воры – всего лишь Черныш. Он смотрел на тролля с веселым изумлением: