Хозяин жизни – Этанол
Шрифт:
Этот день был знаменательным – шеф пригласил американцев, надеясь на грант, и на нас почти не обращал внимания. На столе шефа стояли красная икра, виски и кофе со сникерсами.
Поскольку для охмурения богатых заокеанских дядек шеф хотел показать свою современную технику – а они бы не оценили закуску на панели управления и пепельницы из чашек Петри – то мы перебазировались в темную фотолабораторию.
Американцы пили виски и закусывали его сникерсами – от икры и сырокопченой колбасы они осторожно отказались. Мы, в темной лаборатории, пили разведенный спирт с едва уловимым запахом срочно наброшенных в колбы лимонных корок и закусывали
Комната шефа и лаборатория были расположены одинаково, по сторонам небольшого холла – и вполне демократично в обоих помещениях бурлила пьянка.
И закончился визит тоже очень демократично – шеф решил познакомить важных гостей со своими прилежными работниками. Мы приползли, стараясь хоть как-то удержать равновесие. Помню, что я не мог просто сфокусироваться – люди и предметы вокруг даже не двоились, а троились. Шеф представил меня как начинающего писателя, и заинтересовавшиеся было американцы остались разочарованы – будущая знаменитость оказалась то ли заносчивой, то ли робкой. Я даже кофе не пил, хотя, может быть, оно бы помогло – потому что никак не мог решить, какую из многих чашек взять. Зато жизнерадостный Боря кофе пил. Он поднял чашку с прилипшим блюдцем и долго заразительно этому смеялся, потом стал стряхивать блюдце, расплескивая горячую жидкость – если я не ошибаюсь, оно упало аккурат в красную икру.
Дима в это время целовался на улице с какой – то крупной и мне незнакомой девицей. Их вежливо обошли американцы, равнодушно осмотрел озабоченный чем-то своим шеф – они целовались. Мимо ходили к бандерлогам (так мы прозвали заносчивых женщин– микротомщиц, делающих микроскопические срезы препаратов для исследований. Они жили на самых верхних этажах) клиенты– биологи – Дима целовался с девушкой. В конце концов кто-то спросил шефа – а что это у вас, собственно, на крыльце происходит? Какой-то секс, которого у нас, как известно, нет и быть не может. Шеф выбежал, покрутился возле парочки, покашлял – и, сообразив, что его просто не замечают, удалился. Вместо него был прислан Богданов, заместитель шефа, отвечающий за техническое обслуживание лаборатории.
Он, прижатый к стене требованием шефа, был вынужден проявить решительность. Кроме всегда выручающего вежливого покашливания Богданов даже повысил голос и даже подергал Диму за одежду. Осознав, что все это бессмысленно, он возмущенно обратился к нам, на его непонятные требования Катя ответила низким романтичным голосом.
– А может у них любовь?
– Какая может быть на крыльце любовь в рабочее время? – подпрыгнул Богданов знающий всю широту толкования этого слова и понимающий, что если Дима решит не ограничиваться поцелуями – то никто ему не сможет помешать совершить акт любви прямо у всех на глазах. Мы молча наблюдали за развитием событий. Мы сочувствовали Богданову – к тому же все помнили, как однажды утром он решил помочь Кате, которая при своих габаритах была все-таки девушкой, отнести в фотолабораторию рюкзак. Катя приехала на работу прямо с какого-то бардовского слета и утомленно курила возле своего «Ермака». Богданов решил быть джентльменом, взялся за лямку, чтобы вскинуть девичью поклажу не плечо… рюкзак не шелохнулся, а бедный помощник вымученно улыбнулся, засучил рукава, взялся за рюкзак двумя руками… после пятой попытки, когда народ уже не мог скрыть усмешек а с Богданова ручьями лился пот, Катя отодвинула его со словами.
– Не надо, спасибо. Я его грушами нагрузила. Грушек, понимаете, захотелось.
Закинула на плечо без видимых усилий и со слоновьей грацией прошла в нашу комнату. Катя весила тогда примерно около сотни. Когда она появлялась из-за тяжелых портьер фотолаборатории, щуря от света глаза и занимая собой весь проем – некоторые ученые пугались…
Все-таки Дима ушел – очевидно, ему просто надоела отвлекающая возня и суета возле них… я так и не узнал, был ли он вообще знаком с этой девицей.
Тогда вообще было странное время – агонизирующее государство еще что-то выделяло на науку и оплачивало такие теплые должности, как вахтер и ночной сторож. Вахтером служи Филипп – молодой парень с серьгой, непроницаемыми глазами и великолепными, крупными, чуть выдающимися вперед зубами. Он сидел напротив пустых вешалок для одежды, раскачивался на стуле и слушал музыку.
Я тоже был сторожем и после работы раз в три дня оставался на ночь – и в сумме получал зарплату, равную зарплате шефа. Спать в лаборатории было не страшно, но жутковато – недавно построенный корпус проседал, и в ночной тишине постоянно раздавались какие-то необъяснимые щелчки, потрескивания и похрустывания.
В то веселое время нам просто так не пилось – и хотя отлучаться с поста нам строго настрого запрещалось, после первой бутылки, которую мы, как порядочные алкоголики, выпивали строго вдвоем, мы отправлялись на приключения.
Это были тяжелые для Хозяина времена – но верным слугам проблемы не страшны. Отец, который не мог достать нормального алкоголя, пил исключительно одеколон – и в результате у него зарубцевалась язва. Мы не были столь брутальны, и вполне бы могли жить нормальной, трезвой человеческой жизнью – но Боря проповедовал культ пьянства.
Не удивительно, что любимым его писателем бы Эрих Мария Ремарк – хотя, в отличие от писателя, мы не были покорежены страшными войнами. Но одурманиваться нам хотелось не меньше…
Забавно, но мы всегда умудрялись находить способы убить мозг – поскольку эйфория, создаваемая Хозяином, по сути всего лишь продолжительное кислородное голодание…
Причем ситуации бывали просто анекдотические. Помню, пошли в магазин Балатон – Катя, Боря, я. В зале змеились очереди к кассам – но не было видно ни единой бутылки. Я воспрял духом – в этот день друзья раскрутили меня на выпивку, а денег мне, скажу честно, было жалко. Я, чувствуя тихую радость – сэкономленные рубли грели мне душу – осмотрел зал и сказал.
– Ребята, не надо считать меня жмотом. Что там водка! Я бы коньяка купил две бутылки, если бы он здесь продавался…
Боря и Катя почувствовали ехидство в моем голосе, но крыть было нечем – действительно, во всем магазине не было ни грамма спиртосодержащих напитков. Мы уже пошли к выходу, но в этот момент народ всколыхнулся, а на лицах моих друзей появилось неописуемое выражение… моя же рожа просто вытянулась и позеленела, как огурец – в зал ввезли тележку, полную позвякивающими бутылками коньяка. Потом еще одну и еще…
Другой раз мы потратили несколько часов, чтобы найти магазин, в котором можно было отоварить наши талоны на водку. Поскольку мы работали возле Университета, то и район поисков был соответствующий, но в итоге мы нашли какой-то универмаг, в котором от конца в конец шевелилась, дышала, зорко следила за соседями жирная очередь. Изнемогающие от жажды люди позвякивают пустыми бутылками – в те благословенные времена полулитровую емкость отравы можно было получить только в обмен на емкость пустую.