Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры
Шрифт:
Последующие события в полной мере продемонстрировали высокий уровень независимости Сталина от Политбюро. Осенью 1932 г. он фактически взял в свои руки управление чрезвычайными хлебозаготовками, действуя, как уже говорилось, через эмиссаров — Молотова, Кагановича, Постышева — выезжавших в основные зерновые районы страны. Отражением этой тенденции чрезвычайного единоначалия было изменение прежнего порядка работы Политбюро в пользу его упрощения и отказа от ряда процедур «коллективного руководства». С конца 1932 г., судя по протоколам, произошло резкое сокращение количества заседаний Политбюро. Формально это обстоятельство было закреплено 23 апреля 1933 г.: Политбюро утвердило новый график своих заседаний — три раза в месяц — 5-го, 15-го и 25-го числа [375] . Причем в последующем и этот график постоянно нарушался. Официальные заседания Политбюро все чаще подменялись неформальными встречами Сталина с отдельными соратниками.
375
Сталинское политбюро в 30-е годы. С.181.
Отсутствие явных признаков серьезных разногласий в Политбюро не означает, конечно, что соратники Сталина не испытывали некоторых колебаний в связи с нараставшим кризисом. С большой долей вероятности можно предположить, что, по крайней мере, некоторые из них балансировали между критическими настроениями по отношению к сталинской политике и вынужденной консолидацией в условиях нараставшей угрозы режиму, а также подчинением Сталину из-за опасений за свою личную судьбу. Определенное недовольство зрело и в недрах партийно-государственного аппарата в целом, особенно в его региональной части, непосредственно сталкивающейся с острейшими проблемами голода и разрухи. Для консолидации партии в кризисных условиях Сталин использовал традиционные методы — аресты, чистки и фабрикацию показательных политических дел. Как и ранее, основными целями таких дел становились лидеры бывших оппозиций или функционеры среднего уровня, попавшие в опалу. Однако характер этих акций свидетельствовал о том, что их целью было не просто пресечение возможной активности лидеров бывших оппозиций, сохранявших определенные посты и связи, но также воздействие на более широкие массы номенклатурных работников, не исключая членов Политбюро.
Исходной точкой организации дел против новых оппозиционеров в период кризиса была платформа Рютина. Сталин в полной мере воспользовался тем удобным для него обстоятельством, что с платформой успели ознакомиться несколько десятков человек в разных регионах СССР, в том числе лидеры бывших оппозиций Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Н. А. Угланов, один из сотрудников Н. И. Бухарина А. Н. Слепков и т. д. Не ограничившись расправой над группой Рютина в рабочем порядке, Политбюро (скорее всего, Сталин) вынесло вопрос на обсуждение пленума ЦК ВКП(б). В постановлении пленума ЦК и Президиума ЦКК, оформленном 2 октября 1932 г., группа Рютина была охарактеризована как «белогвардейская» и «контрреволюционная». В связи с этим исключению из партии как «укрыватели врагов партии и рабочего класса» подлежали все, знавшие о существовании группы и читавшие ее документы [376] . Исследование дела «союза марксистов-ленинцев» в 1988 г., проведенное в связи с горбачевской реабилитацией, выявило, что всего в 1932–1933 гг. по нему были привлечены к партийной и судебной ответственности 30 человек [377] . Скорее всего, эти подсчеты охватывали тех репрессированных, которые были обвинены в непосредственной причастности к группе Рютина, прежде всего в Москве. Однако в реальности сталинское руководство использовало дело «союза марксистов-ленинцев» как повод для гораздо более масштабных репрессий в партии. Руководствуясь сигналами, поступавшими из центра, свои дела о «филиалах» «союза» фабриковали региональные управления ОГПУ [378] . Распространение рютинских документов стало поводом для подготовки дела так называемой «антипартийной контрреволюционной группы правых (бухаринская школа)». В конце 1932 — начале 1933 г. по этому делу были арестованы 38 человек, включая одного из лидеров «правого уклона» Н. А. Угланова и группу сотрудников Бухарина [379] .
376
Реабилитация. Политические процессы 30-х годов. С.95.
377
Там же. С.96.
378
См., например: РГАСПИ. Ф.17. Оп.120. Д.106. Л.2–5.
379
Реабилитация. Политические процессы 30-х годов. С. 260–280.
Свою роль документы Рютина сыграли и в деле А. П. Смирнова, В. Н. Толмачева, Н. Б. Эйсмонта [380] , которому было посвящено совместное заседание Политбюро и Президиума ЦКК от 27 ноября 1932 г., стенограмма которого рассылалась широкому кругу партийных функционеров как в центре, так и на местах [381] . В отличие от «союза марксистов-ленинцев» новая «оппозиционная группа» выглядела достаточно бледно. Она не имела никаких программных документов, да и само ее существование фактически не было доказано. Однако для Сталина это дело имело особую важность. Впервые после Сыр-цова обвиняемыми в «антипартийной деятельности» выступали члены и кандидаты в члены ЦК ВКП(б). Расправа с ними была важным уроком для других членов ЦК. Именно поэтому обвинения против Эйсмонта, Смирнова и Толмачева фабриковались с большим упорством, несмотря на явную слабость доказательной базы.
380
А.П.Смирнов (1878–1938) — член партии с 1896 г., входил в состав ЦК РСДРП еще до революции. В 1924–1930 гг. был членом Оргбюро ЦК ВКП(б), в 1928–1930 гг. — секретарем ЦК ВКП(б), в 1923–1933 гг. — цленом ЦК ВКП (б). Не сработавшись со Сталиным, Смирнов был направлен на хозяйственную работу. В 1931–1933 гг. занимал пост председателя Всесоюзного совета по коммунальному хозяйству при ЦИК СССР.
В. Н. Толмачев (1886–1937) — член партии с 1904 г., в 1928–1930 гг. — нарком внутренних дел РСФСР, в 1931–1932 гг. — начальник Глав-дортранса при СНК РСФСР.
Н. Б. Эйсмонт (1891–1935) — член партии с 1907 г., в 1926–1932 гг. — нарком торговли РСФСР.
381
Стенограмма и материалы к ней опубликованы: Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). 1923–1938 гг.: В 3 т. Т. 3. 1928–1938 гг. / Под ред. Л. П. Кошелевой, Л. А. Роговой, О. В. Хлевнюка. М., 2007. С. 551–676. О деле см. также: Тепцов Н. Тайный агент Иосифа Сталина// Неизвестная Россия. XX век. М., 1992. С. 56–128; Wynn С. The «Right Opposotion» and the «Smirnov-Eismont-Tolmachev Affair» // Gregory P. R., Naimark N. (eds.) The Lost Politburo Transcripts. From Collective Rule to Stalin’s Dictatorship. New Haven, London, 2008. P. 97–120.
Подобно делу Сырцова и Ломинадзе, дело Эйсмонта, Смирнова и Толмачева началось с доноса. Давний знакомый Эйсмонта Н. В. Никольский, работавший на Севере, вернувшись в Москву, встретился с Эйсмонтом 7 ноября 1932 г. на вечеринке в честь годовщины октябрьской революции и обсуждал с ним текущие политические события. Эйсмонт, только недавно приехавший из командировки на Северный Кавказ и потрясенный тем, что творила там комиссия Кагановича, судя по всему, действительно позволил себе резкие высказывания. Как утверждал Никольский, Эйсмонт говорил ему о голоде в стране, о недовольстве части членов ЦК политикой Сталина, о критическом настрое по отношению к Сталину Толмачева и Смирнова. Важным пунктом доноса Никольского было утверждение, что Эйсмонт пытался вовлечь его в какую-то группу. 19 и 22 ноября эта информация была направлена Сталину. Сталина, несомненно, заинтересовал и тот фрагмент доноса, в котором Никольский сообщал о связях Эйсмонта и Рыкова [382] .
382
Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Т. 3. С. 644.
24 ноября Эйсмонт был арестован [383] . В ОГПУ провели его очную ставку с Никольским. Эйсмонт частично признал правдивость заявлений Никольского, но отрицал ряд наиболее опасных фактов — о том, что он приглашал Никольского вступить в какую-то группу и о том, что Смирнов якобы предлагал «убрать» Сталина. На следующий день, 25 ноября, был арестован В. Н. Толмачев. Затем последовали допросы других участников вечеринки у Эйсмонта. В целом, несмотря на все старания ОГПУ, полученные данные не производили серьезного впечатления. Фактически не был доказан основной пункт обвинения о существовании какой-либо оформленной антипартийной группы, располагавшей определенной программой. Несмотря на то что в разработках ОГПУ, это дело проходило под подзаголовком «рыковская школа», чекистам не удалось добыть серьезных аргументов в пользу связи Эйсмонта, Смирнова, Толмачева с бывшими лидерами «правого уклона» А. И. Рыковым и М. П. Томским. Тем не менее 27 ноября вопрос был вынесен на рассмотрение Политбюро и Президиума ЦКК.
383
Подробнее о ходе следствия по этому делу см.: Реабилитация: Как это было. Т. 3. Середина 80-х — 1991 / Сост. А. Артизов, А. Косаковский, В. Наумов, И. Шевчук. М., 2004. С. 393–404.
Главными обвиняемыми на заседании 27 ноября помимо Эйсмонта, Толмачева и А. П. Смирнова (которого в силу его заслуг не решились арестовать на данном этапе), были бывшие лидеры «правого уклона» А. И. Рыков и М. П. Томский, а также близкий к Рыкову кандидат в члены ЦК ВКП(б) В. В. Шмидт, бывший заместитель Рыкова в СНК, а в 1931–1933 гг. — главный арбитр при СНК СССР. Уже в начале заседания председательствующий Я. Э. Рудзутак заявил: «Мы на это заседание просили пригласить кроме членов Политбюро и Президиума ЦКК, тт. Смирнова, Томского, Рыкова и Шмидта по той причине, что по ряду показаний Эйсмонта и других есть указания, прямые или косвенные, об участии этих товарищей в этом деле или в антипартийных разговорах» [384] .
384
Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б). Т.3. С.551.
Как ясно следует из стенограммы этого заседания, его основной целью было не беспристрастное разбирательство обвинений, подготовленных ОГПУ, а безусловное политическое осуждение любых сомнений в правильности сталинского курса. Причем, главным объектом атак на данном этапе оставались «правые», верность идей и предостережений которых становилась все более очевидной по мере углубления кризиса сталинской политики. Выступления Сталина и его верных соратников на заседании 27 ноября показывали, что у них не было серьезных аргументов в защиту проводившегося курса. Поэтому все обвинения в адрес «оппозиционеров» представляли собой политические ярлыки и мелочные придирки. Суть дела фактически была утоплена в надуманных претензиях и нападках. Особой грубостью и «задором», отметим это особенно, отличался якобы «умеренный» Киров. Обвинив Томского в нежелании защищать «генеральную линию», Киров восклицал: «Твое положение совершенно особое в этом отношении. Если каждый член партии должен сейчас любого оппозиционера бить в морду, то ты должен это делать в два раза сильнее и в два раза крепче, если ты действительно порвал со своим прошлым» [385] .
385
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1010. Л. 281. При правке стенограммы Киров смягчил фразу, заменив «бить в морду» на «политически бить».
Подготовив необходимую почву на заседании 27 ноября, Сталин вынес вопрос «об антипартийной группировке Эйсмонта, Толмачева, Смирнова А. П. и др.» на рассмотрение очередного пленума ЦК ВКП(б) в январе 1933 г. Принятое пленумом решение отражало цели, которые преследовал Сталин, организуя кампанию вокруг этой «антипартийной группы». С одной стороны, «оппозиционеры» были обвинены в ведении подпольной фракционной деятельности с целью «отказа от политики индустриализации страны и восстановления капитализма, в частности, кулачества». С другой стороны, в поощрении и поддержании связи с «антипартийными элементами» были обвинены бывшие лидеры «правого уклона»: М. П. Томский, А. И. Рыков и близкий к ним В. В. Шмидт. Пленум утвердил решение об исключении Эйсмонта и Толмачева из партии. Смирнов был выведен из состава ЦК и предупрежден, что лишится партийного билета, если «в дальнейшем не заслужит доверия партии». От Томского, Рыкова и Шмидта потребовали «коренного изменения своего поведения в вопросах борьбы с антипартийными элементами». В противном случае, их ожидали «суровые меры партийных взысканий» [386] . Примерно в это же время, в январе 1933 г., Толмачев и Эйсмонт были приговорены к трем годам заключения. Эйсмонт, отбыв заключение, погиб в авиационной катастрофе. Толмачев был повторно арестован и расстрелян в 1937 г. Смирнова отослали на работу в Среднюю Азию, вскоре исключили из партии, а в начале 1938 г. расстреляли.
386
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 6. М., 1985. С. 32–33.
Дела Рютина, Смирнова, Эйсмонта, Толмачева и другие подобные акции давали импульс фабрикации многочисленных дел об «антипартийных группах» на местах. В совокупности с арестами коммунистов, обвиненных в саботаже хлебозаготовок, это волна репрессий внутри партии придавала особую остроту и непримиримость чистке партии, объявленной с конца 1932 г. В 1933 г. из ВКП(б) было исключено 365 тыс. человек. Это составляло 10 % членов партии, и было в четыре раза больше, чем исключенных в 1932 г. [387] Многие коммунисты — новый момент в репрессивной политике Сталина — подверглись столь же суровым репрессиям, что и «настоящие враги», пособниками которых эти коммунисты были объявлены.
387
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 117. Д. 873. Л. 23.