Хозяйка большого дома
Шрифт:
Почти не больно.
Почти получалось дышать.
— Райдо, — Нат сел рядом. — Ты уже час почти… тебе нельзя… сил много уйдет и… и потом не останется.
Его правда.
Жила далеко. Но как вернуться, если там, в человеческом обличье, он не справится.
— Пожалуйста, — попросил Нат. — Я… я за тебя волнуюсь. Очень.
Как есть бестолочь, только… нельзя умирать.
Райдо ведь письмо младшенькому не написал. Нет, писал и постоянно, но не про Ната. Мальчишке податься некуда. Отец его вернет Сурьмяным,
На дороги.
Прибьется уже не к отряду, к банде какой-нибудь… одичает…
Нельзя.
Райдо обязан был позаботиться, а он… сам бестолочь… и альва опять же с малышкой… они вовсе чужие в новом мире… кажется сильной, но слабая… затравят.
Живое железо схлынуло.
Отлив, который сдирает шкуру, и мясо, и обгладывает Райдо до костей, сами эти кости меняя. И наверное, он закричал бы от боли, потому что эта боль не похожа на прежнюю, которая сопровождает любое превращение. Эта красная.
Острая.
Перец… точно, братец как-то подсунул конфету с перцем… мерзкая вещь… правда, теперь горит не пасть, а все тело, но ничего.
— Пей, — Нат придерживает голову и льет в нее воду, остается глотать, но и это слишком сложно, и вода стекает по щекам, по шее, по груди. — Отдыхать, да? Встанешь? Я помогу… давай же…
Встанет.
Уже встает. На четвереньки… и дальше, наверное, не получится… но Райдо попробует. Ему надо до дивана добраться и вообще выжить.
Ради Ната.
И альвы тоже… если позвать… попросить… она поможет. Помогла ведь раньше, пусть и говорила, что ненавидит, но слова — пустое… слова лгут…
— Давай… и еще шаг… — голос Ната предательски дрожал. И кажется, мальчишка вот-вот разревется от бессилия… а все из-за людей… и сам виноват Райдо, заигрался. Но диван близко, доползет, отлежится и будет как новенький…
Не дополз
Лег на пол, прижал ладони ко вспухшему животу.
— Нат…
— Я сейчас… — Нат отступал к двери.
— Погоди… ты должен… в город, — тварь внутри расползалась, она пробиралась к коже, выпячивая ее пузырями. Шевелилась. Смотреть и то мерзко, а того и гляди кожу прорвет, выплеснет гноем, кровью. — Младшего моего брата… Кейрен… найдешь… скажешь, что я послал… ты его знаешь… он позаботится…
Нат покачал головой и губы поджал.
Упертый осел.
— Я… я скоро!
— Стой! — рявкнул Райдо и кашлем собственным едва не захлебнулся.
Мерзко.
И слабость эта… он ведь почти готов сдаться. Но надо Нату сказать, пусть альву с собой возьмет, ей нельзя в городе, нельзя в доме. А Кейрен и ее примет. В нем нет ненависти…
Райдо погладил тварь, уговаривая ее подождать еще немного.
Нат вернется.
Он не оставит Райдо умирать одного, а значит, скоро появится. С вискарем. С опиумом. С чем-нибудь, что по мнению Ната, способно облегчить страдания.
Нат
Пес умирал.
И сам знал, что умирает.
Он уставился на Ийлэ кровянистыми глазами, беспомощный, жалкий даже… и наверное, ей следовало бы радоваться, она ведь хотела, чтобы кто-то из них мучился, чтобы задыхался от боли, чтобы боялся. А он не боялся, но задыхался, потому и дышал через раз.
На губах пузырилась слюна. И пес дернулся было, чтобы вытереть ее.
— Лежи, — Ийлэ вытащила из-под свитера отродье, которое сунула Нату. — Есть хочет. Покормишь.
Тот кивнул.
Кажется, он и вправду готов был сделать все, лишь бы его обожаемый хозяин прожил чуть дольше.
— Нож. Таз. Резать буду.
Она села рядом с псом.
Райдо.
— Райдо, — имя это соскользнуло с языка легко. — Будет больно.
— Да уж… д-думаю…
— Больнее, чем сейчас.
Разрыв-цветок разворачивал сеть побегов, спеша опутать все тело. Он помнил, что это тело некогда почти принадлежало ему, а потом он уснул.
Проснулся.
И убаюкать вновь не выйдет, разве что…
— Опиум нельзя, — предупредила Ийлэ.
Она осторожно коснулась тугих семянок, которые натянули кожу. Поверхность их, пока плотная, изменялась, прорастая толстыми иглами. Вот-вот треснут.
— А виски? — пес морщился, но терпел.
Если бы он кричал от боли… катался по полу… умолял… наверное, его не было бы жаль.
Его и сейчас не жаль.
Ийлэ не о нем собирается позаботиться, но о себе с дочерью.
— Виски… можно, пожалуй, — согласилась Ийлэ.
Разрыв-цветок отозвался, он был голоден и испуган, обожжен живым железом, и теперь норовил не столько зарастить раны, сколько выплеснуть в кровоток пуховые легкие семена.
— Ты чудо… — Райдо попытался улыбнуться, но закашлялся.
…если бы тот, другой, вот также выплевывал горлом легкие, Ийлэ порадовалась бы. Она бы взяла стул и подвинула его поближе, как делал он сам. И села бы. Она бы вспомнила про осанку и про то, что юной леди пристала сдержанность.
Она бы не смеялась, нет.
Улыбалась.
Сдержанно. И быть может, подала бы платочек, чтобы он вытер кровавые сопли… хотя, конечно, и тогда к нему не следовало бы приближаться.
Ублюдок.
Райдо… Райдо глотал виски, которое не помогало, но и не мешало. Райдо дышал сипло, но дышал, и значит, шансы имелись, если Нат поспешит.
Он появился с тазом и полудюжиной ножей, которые высыпал на ковер.
— Дальше?
— Я сама. Выйди.
Он медлил.
Не верит? Конечно, Ийлэ сама бы не поверила…
— Мне не нужно его убивать, — она перебирала ножи, подыскивая тот, который придется по руке. — Он сам умрет.
Нат это понимал, и все-таки.
— Иди, — Ийлэ подняла на него взгляд. — Здесь будет много грязи.