Хозяйка Дома Риверсов
Шрифт:
Я быстро осмотрелась; даже на крыльце собственного дома я боялась, что кто-то подслушает меня и предаст Маргариту.
— Она собиралась к Джасперу Тюдору, — осторожно прошептала я, — а оттуда — во Францию или в Шотландию.
Ричард кивнул и с нежностью предложил:
— Пойдем-ка в дом, ты ведь, наверно, устала. Надеюсь, в бою тебе не пришлось участвовать? И никаких особых опасностей вам по дороге не встретилось?
Я прильнула к нему, испытывая знакомое ощущение полного покоя, и промолвила:
— Что бы там ни было, теперь я в безопасности.
Графтон, Нортгемптоншир, зима 1460/61 года
И мы стали жить так же, как в первые месяцы после своей свадьбы, чувствуя себя всего лишь сквайром и его женой, не имеющими иных забот, кроме собственных небольших земельных владений. Здесь, в Графтоне,
Герцогу удалось заключить с королевским советом и парламентом прямо-таки небывалое соглашение: было решено, что он станет лордом-протектором и будет занимать этот пост вплоть до смерти короля, а затем сам сядет на английский трон. Поведал нам об этом один бродячий торговец, заглянувший в Графтон и предлагавший купить у него белые ленты и сделанные из шелка белые розы, символ Йорков. Когда он сообщил, что король, одобрив эту инициативу совета и парламента, теперь вознамерился принять обеты и стать монахом, я в ужасе воскликнула:
— Неужели его заперли в Тауэре?
— Нет, король живет совершенно свободно, но при дворе к нему относятся как к шуту, — ответил торговец. — Следующим нашим королем точно станет Йорк.
— Королева никогда с этим не смирится! — неосторожно обронила я.
— Она как будто сейчас в Шотландии, — отозвался торговец, неторопливо раскладывая передо мною товар. — Вот и слава Богу. Пусть там и остается, я так считаю. Не желаете ли купить перца? У меня и перец есть, и мускатный орех, да такой свежий, что его прямо так есть можно.
— Значит, она в Шотландии?
— Да, — подтвердил торговец. — Говорят, королева Маргарита вместе с шотландской королевой собираются бросить против нас целую армию тамошних гарпий! Целая армия женщин — только представьте себе, какой ужас! А вот хорошенькое полированное зеркальце, не хотите? Или вот, посмотрите, сетки для волос из золоченых нитей. Ей-богу, это настоящее золото!
Рождество мы справляли в Графтоне. В гости к нам приехала Элизабет вместе со своим мужем сэром Джоном и двумя сыновьями. Томасу уже исполнилось пять, а Ричарду — только два. И когда все мои дети собрались под нашей крышей на целых двенадцать дней праздников, дом прямо-таки ожил от их болтовни, пения, танцев и бесконечной игры в догонялки, которую они устраивали на старой деревянной лестнице. У шестерых младших детей — двухлетней Кэтрин, которая едва поспевала вразвалку за своими старшими братьями и сестрами и постоянно требовала, чтобы ее не бросали, Эдуарда, Маргарет, Лионеля, Элеоноры и десятилетней Марты, самой старшей из них, — появление старших братьев и сестер вызвало бурю восторга. Ричард и Джон, которым было, соответственно, четырнадцать и пятнадцать, не расставались ни на минуту; Жакетта и Мэри, которых мы в эти трудные времена отослали на воспитание в дома наших соседей, превратились в очаровательных задумчивых юных девиц. Энтони и Анна после Элизабет были самыми старшими, и Анне, пожалуй, следовало бы уже выйти замуж, но что я могла сделать, если вся страна перевернулась с ног на голову, и в ней не существовало даже нормального королевского двора, куда ее можно было бы отправить в качестве фрейлины? И как могла я найти Энтони невесту, которой он был бы достоин? Ведь невозможно было поручиться, что кто-кто из нас уже через месяц не лишится своего состояния. И по-прежнему будет пользоваться расположением короля. А уж о том, что может случиться с нами через десять лет, вообще лучше было не думать. Правда, Энтони был раньше помолвлен с дочерью лорда Скейлза, однако лорд Скейлз погиб, а его семья, как и наша, была лишена всех милостей и опозорена. И наконец — это, кстати, было для меня самой большой загадкой, — кого попросить подыскать для моих детей подходящую партию? В какой знатный дом следовало поместить того или другого из них, дабы они обрели необходимые знания и умения? Как я могла теперь понять, кто из аристократов сохранит верность Ланкастерам, если Дом Ланкастеров представлял король Генрих, насильственно помещенный в покои своей
Я решила оставить всех своих детей дома, в Графтоне, до весны, а может, и дольше. При дворе для нас с Ричардом теперь не было места, отныне это был двор Йорка; все должности занимали сторонники Йорка, в совете и парламенте заседали назначенные им люди. И, по всей видимости, вскоре у него должны были появиться настоящие придворные, а у его жены, Сесилии Невилл, — фрейлины. Герцогиня Йоркская, высоко взлетевшая на колесе Фортуны, теперь спала в покоях короля под расшитыми золотом одеялами и, наверное, считала себя королевой; а может, полагала, что отныне у нас каждый день — праздник Рождества. В общем, мне было совершенно ясно: служить при дворе Йорка мы никогда не будем. И потом, рассуждала я, вряд ли кто-то из нас троих сумеет забыть или простить то унижение, которое мы испытали в большом зале крепости Кале. Возможно, мы свыкнемся с ролью изгнанников в собственной стране. Возможно, мне теперь — в сорок пять лет, когда мой младший ребенок еще только учится говорить, — придется жить в стране, которая стала удивительно похожа на ту, где прошло мое детство: где один король распоряжался на севере, а другой — на юге; где каждому приходилось выбирать, кого из королей считать истинным правителем; где каждый знал, кто его враг, и искал возможности этому врагу отомстить.
Однако меня действительно приводила в отчаяние невозможность устроить будущее детей в этом неустойчивом мире, и единственное утешение я находила в усовершенствовании наших владений. Я, например, разработала план относительно расширения фруктового сада, и даже сама ходила на ферму близ Нортгемптона, где можно было купить хорошие саженцы. Ричард говорил, что моря стали безопасными для плавания, а значит, ему в этом году удастся выручить гораздо больше за шерсть наших овец, которую он отправит на рынок в Кале. Да и дороги, ведущие в Лондон, тоже стали почти безопасными; герцог Йоркский по всей стране восстанавливал власть шерифов, приказывая им неукоснительно следить за соблюдением законов и справедливости. И графства, хоть и медленно, освобождались от засилья бандитов и воров. Мы, правда, даже друг другу в этом не признавались, но, если честно, перемены к лучшему и впрямь были весьма значительными. Мы уже начинали надеяться, хоть и не высказывали этого вслух, что, может, нам все же удастся пожить в мирной стране в качестве обыкновенных сельских помещиков. Может, мы сможем без опаски выращивать фрукты и овощи, пасти овец, воспитывать детей и смотреть, как они взрослеют, не испытывая постоянного страха перед предательствами и войнами. Может, герцог Йоркский, хоть он и лишил нас высокого положения при дворе, даст Англии мир и покой и позволит нам тихо жить в нашем сельском поместье?
Как-то уже в конце января я заметила, как по дороге мчатся, проламывая тонкий ледок и разбрызгивая лужи, трое всадников. Я увидела их из окна детской, куда зашла проследить, заснула ли маленькая Кэтрин, и сразу поняла: эти люди принесли нам дурные вести. Итак, холодные зимние месяцы покоя и оцепенелого ожидания закончились, но, увы, отнюдь не заключением мира, а началом очередной военной кампании, и было ясно, что эта война так и будет продолжаться бесконечно, пока не погибнут все. На какой-то краткий миг у меня в голове даже мелькнула мысль: а если закрыть ставни, остаться в детской и притвориться, что меня нет дома? Ведь я вовсе не обязана отвечать на стук в дверь. Но я, конечно, быстро подавила это желание спрятаться, понимая, что, если меня пригласят ко двору, я должна поехать. Я служила Ланкастерам всю жизнь и теперь не могу подвести их.
Склонившись над кроваткой, я поцеловала Кэтрин в теплый мягкий лобик и покинула детскую, тихо затворив за собой дверь. Медленно спускаясь по лестнице, я посмотрела поверх деревянных перил; там Ричард, накинув на плечи плащ и захватив с собой меч, шел навстречу нежданным гостям. Я осталась в нашей просторной гостиной, внимательно прислушиваясь к голосам на крыльце.
— Сэр Ричард Вудвилл, лорд Риверс? — осведомился гонец.
— Кому он понадобился?
Гонец понизил голос:
— Королеве Англии. Вы ответите на ее призыв? Вы все еще верны ей?
— Да, — кратко произнес Ричард.
— У меня для вас письмо, — сообщил гонец.
Я выглянула в приоткрытую дверь и увидела, как гонец протянул послание, и Ричард взял его.
— Ступайте за дом, на конюшню, — предложил мой муж гонцу, — и оставьте там своих коней. Мои люди о них позаботятся и велят слугам накормить вас и принести вам эля. День сегодня холодный, так что войдите в дом и отдохните в тепле. Не бойтесь — это надежный дом; но, пожалуй, не стоит даже здесь каждому докладывать, от кого вы сюда прибыли.