Хозяйка Его крепости
Шрифт:
— Ну почему так сложилось?.. — вздохнула Зари, сжимая бокал: — Сейчас я могла принять её в род и обеспечить всем необходимым. Это… не лучший поступок отца — скрывать внебрачную дочь.
Мы с Яном единодушно промолчали. У Ольховского было немало сомнительных поступков за плечами. Но о мёртвых либо хорошо, либо никак.
Я в свою очередь рассказала о потайной хижине и других афалийских загадках. Не стала скрывать и своё знакомство с отцом, вызвав у Яна мстительную улыбку. Кажется, братец до сих пор не примирился с изменой Яромира.
— Вам
— Сегодня вечером… поговорим. Ты лучше вспомни, как афалийское тайное общество называлось? Мы тут у Ружаны нашли кое-что интересное. Письма они, конечно, предусмотрительно сожгли, а вот про конверты забыли. В ящиках их не меньше сотни.
— Она занималась корреспонденцией Академии, судя по документам и письмам, — добавила сестра, — вероятно, её убили именно по этой причине.
— Думаешь, прочитала что-нибудь ненужное? А афалийское общество… — я нахмурила брови, вспоминая: — Вроде бы "Заря Севера". Да, точно.
Лица у ребят вытянулись как по команде.
— Заря Севера? А их символ часом не роза ветров на фоне солнца? — осторожно уточнил Темновской.
— Кажется, такой, — кивнула я и насторожилась, — а что?
Ян тихо присвистнул, а сестрёнка схватилась за голову, позабыв о причёске.
— Косса, там писем с такой маркой — не меньше трёх десятков! Они были отправлены из афалийского научного общества на почтовый ящик Академии!
У меня неприятно ёкнуло сердце.
— Получается, что под прикрытием общества в нашу Академию бунтовщики писали?..
— Даже не писали — переписку вели! К тому почтовому ящику, на который письма приходили, только у деканов да управляющих доступ есть. Ну и папеньки ещё.
— Да, Ольховский должен был знать… — потянул Ян, — кто же и почему его убил?.. Ещё завещание это дурацкое, и быстрые похороны. Даже вскрытие не дали провести, чёрт бы их побрал!
— Почему? — изумились мы в один голос.
— А вы не в курсе? По завещанию Ольховский велел себя не вскрывать, тело сдать на хранение поверенному и на следующий день похоронить без прощания. Полная неразбериха! Такое чувство, что он своего убийцу покрывал!
— Ян, а если завещание написал не папенька?
— Он, — отмёл эту версию Темновской, — его оттиск силы и подпись. После назначения Коссы завещание в тайной канцелярии проверяли — те ребята не ошибаются.
— А если его заставили написать? — вдруг вмешалась я. — Под зельем или дулом пистолета поставишь и подпись, и оттиск. Слишком уж не похоже завещание на последнюю волю, скорее… на руководство к действию? Правда, зачем назначать меня главой Академии, до сих пор не понимаю, — признала я.
Нам принесли обед — дичь под заморским соусом с грибами и пряностями. Но никто не спешил браться за приборы.
— Косса, — вымолвил Ян, глядя мне прямо в глаза, — я знаю, почему. Они хотели, чтобы ты приехала в столицу. Именно они — Ольховский был мужик недюжинной силы,
— Ну приехала я, и что дальше? — скептически оборвала я: — Ничего же не изменило моё появление. Ну пытались меня несколько раз убить, один подставить и один раз залезли в покои. А где смысл?
Ян призадумался. Нет, не отрицаю, было рациональное зерно в его словах, но сомнения я высказала.
На этом разговор утих. Мы принялись за обед, погружённые каждый в свои мысли. Вроде картинка складывалась, только то пазлов не хватало, то и вовсе небо с речкой перепуталось.
— Кстати, Косс, — сестра оторвалась от ковыряния в тарелке, — а ты слышала, что наша матушка в Академии училась? Ян сказал, ей те тетради принадлежали, из твой комнаты.
Я кивнула, с щемлением в груди вспоминая о дневнике. Надо бы дочитать — там всего пару страниц осталось.
— Ваша матушка — тоже ещё та загадка, — фыркнул Ян, — я нашёл отчёт следователя, который занимался делом её смерти. Там свидетели такие ужасы описывали — любо дорого почитать. Голова на верёвочке, стены в крови, тело нагое чёрным исписано…
Осознание. Это было моё первое осознание близкой смерти. Раз — и оборвалось. Оборвалось не по чужой, по собственной воле. Я не могла двинуться, только смотрела, не отрываясь, на стену. Ведь за этой стеной была комната матушки, в которую она ушла час назад, сославшись на головную боль.
Наверно, я закричала. Не наверно, а точно — я взвыла в голос, что с нижних этажей послышался топот. Но я надеялась успеть и помочь.
И одновременно понимала, что не уже успею.
Крови действительно было много. И тело некогда близкого человечка скрипело на верёвке под потолком…
— Нет! — прохрипела я, словно простывшая: — Нет, не хочу этого видеть! Больше никогда! Чтоб тебя, Ян!..
Яркий свет ресторации меня ослепил. Все — и посетители, и официанты, и братец с Зари ошарашенно взирали на меня. Я же ничего не могла объяснить, только тяжело дышала. Кошмары долго не отпускали, и вот опять.т
Темновской поднялся:
— Барышне дурно стало от духоты, ничего страшного, — заявил он и протянул мне руку, — пойдём на улицу, Косичка.
Я дёрнулась как от удара и покорно пошла за ним.
На воздухе действительно стало легче. Зарина с моего негласного позволения рассказала Яну о наших кошмарах. Пока они говорили чуть поодаль, я разобрала тихий шёпот, пришедший вместе с ветром:
— Прости меня, Косичка. Я просто хотела тебя защитить…
Дабы не думать о прошлом, я целый день провела за работой. К счастью, меня никто не трогал — Ян ушёл на встречу к отцу, сестра сидела за учебниками. Мистислав и Хелис тоже не давали о себе знать, но у главы тайной канцелярии и без меня забот немало. Несмотря на последние события, я желала его увидеть. Пусть мы ругались, спорили, сердились друг на друга — но лишь сейчас я поняла, как спокойно рядом с ним. Спокойно в душе.