Хозяйка города Роз

Гойгель Юлия

— Эля знает?

— Знает, конечно. Но цветочная фирма оформлена только на неё. Костя не имеет доступ к деньгам. Хотя несколько раз она выплачивала его долги.

— А сколько раз выплачивал их ты? — хмыкаю я. Марек лишь устало прикрывает глаза. Мы оба смотрим на танцующую у шеста девушку. Очень красивая. Поймав мой взгляд, танцовщица подходит ближе и трётся попой о мои колени. Она великолепна. Её полные страсти движения разогреют и мёртвого.

— Хочу тебя, — выдыхает девушка мне в лицо. Сама берёт меня за руку и тянет на диванчик в другом углу.

— Алёна, — окликает её Марек. — Найди себе на сегодня кого-нибудь другого.

— Я этого хочу, — капризно надувает пухлые губки девушка. — Ты

что, меня ревнуешь? У меня уже месяц секса не было. Как изображать на сцене страсть, если я уже забыла, что это такое. А давай с нами?

Мы садимся на диванчик в противоположном углу от Комарова. Но ни я, ни Марек не спешим проявлять инициативу. Каждому из нас, сегодня есть о чём подумать. Головой, а не членом. Алёна всё же забирается на меня сверху и пытается расстегнуть ремень. Аппетитная попка нетерпеливо ёрзает по моим бёдрам, полные упругие груди подпрыгивают перед глазами. Когда девушке удаётся справится с моей ширинкой, она умело и очень настойчиво начинает ласкать интересующий её орган. Конечно, он тут же тянется к ласкающей его ручке. Алёне нравится то, что она видит. Девушка наклоняется, чтобы приласкать губами. Но не в этот раз. Я мягко отстраняю танцовщицу и достаю из кошелька несколько крупных купюр. Просовываю их под её яркий концертный лифчик.

— Алёна, в другой раз, — мягко подталкиваю девушку к коленям Марека.

Та начинает расстёгивать его рубашку, но он тоже даёт ей несколько купюр и несильно хлопает по попе:

— Алёна. Если хочешь, подними настроение Костику. У него сегодня неудачный день.

Девушка недовольно морщится:

— Ты меня, что, за проститутку принимаешь? К тому же он никогда не даёт денег. И не женится, потому что уже женат. А благотворительным сексом я не занимаюсь.

— Сколько тебе нужно? — Марк опять тянется за своим бумажником.

— Не хочу я с ним! — повторяет Алёна, слезая с колен Добровольского. — Моя смена закончилась. Переоденусь и прогуляюсь по залам. Может, кто приглянется. Марк, можно я сыграю в рулетку за счёт казино. Один раз. В разумных пределах?

— Можно, — разрешает он. — Но не за счёт казино, а скажи, чтобы записали на меня. И пределы должны быть разумными и в моём понимании тоже.

— Будут. Обещаю. Спасибо, — смеётся Алёна и трётся о его пах щекой прямо через брюки. Несколько минут смотрит, проверяя реакцию на свои действия. Но её нет. Сегодня не стоит не только у меня. Может, в городе магнитные бури? С утра не слушал местный прогноз погоды.

Глава 24. Первопричина

Несколько минут неторопливо пьём крепкий элитный алкоголь.

— Давно у тебя с ней? — первым не выдерживаю я.

Несмотря на то, что не произношу имени, Марек понимает о ком я спрашиваю:

— Давно.

— Ищешь в ней Еву?

— Нет. Эля позвонила мне, когда начались роды. До этого времени мы не общались. Я даже не знал, что она беременна. Когда была их свадьба, я проходил стажировку за рубежом. О том, что она вышла замуж за Костю узнал, когда вернулся, — рассказывает Марек. — Собирался позвонить поздравить, но всё как-то руки не доходили. Артур, не думай о ней плохо. Девочке всего хватило.

— Почему она тебе позвонила?

— Испугалась. Роды затянулись, ребёнок оказался крупнее, чем предполагалось, — он недолго молчит, но решает продолжить. — Там уже в процессе ведения беременности было много нарушений. Не хватало анализов и обследований, консультаций других специалистов. Ей даже элементарную ширину бёдер неправильно измерили. И перед родами никто не удосужился перемерить. Там и без измерения было видно, что ребёнок не пройдёт.

Эля была совсем молодой девчонкой, почти девочкой. Делала, что говорили. Беременность у неё вела врач, которой было за семьдесят. «На отъебись», вела. Врачей не хватало.

Вот её и держали. Более опытные мамочки либо искали себе другого врача, либо носили взятки. Комаров тогда только отучился и пошёл работать в горисполком. Обычным рядовым специалистом. Его родители не были в восторге от женитьбы сына. Насколько я знаю, открыто не высказывались, но и ничем не помогали. Никому не было дело до её беременности. Да и Эля никого не напрягала, никаких вопросов не задавала. Ждала, пока всё само разрешится. Но ты и сам прекрасно понимаешь, как у нас всё разрешается. В родах тоже за ней особо не смотрели. Отвели в родовую палату, да и забыли. Она мучилась там от страха, боли и неизвестности. Пропустили потуги, которые у неё и так были слабыми. Стала мазаться кровь. Но санитарка лишь отругала её, что испачкался пол, а врачей не позвала. А те были заняты теми, кто предварительно им проплатил. Вот она и позвонила. Я, конечно, на тот момент тоже не имел никакого веса в больнице, но уже работал специалистом. И фамилия родителей за плечами помогала.

Не без ворчания, но на роды меня пустили. И смотреть только тогда стали. Оказалось, что кесарево уже делать поздно. Ребёнок, фактически, застрял. Была реальная угроза его жизни. Пришлось давить и накладывать специальный захват на голову ребёнка, хотя теперь это запрещено. Повезло то, что «на чай» к знакомым врачам зашла старая опытная акушерка. Она и помогла вытащить младенца. В общем, измучили Элину по полной. Я сам потом года два не мог без содрогания ходить мимо нашего роддома.

Затем начались ежемесячные осмотры в детской поликлинике. Фактически, никто ничего не смотрел, лишь делали отписки. Эля переживала, чтобы после таких «плановых» родов с малышом всё было нормально. Признаюсь, я сам за месяц изучил весь курс педиатрии. На осмотры ходил вместе с Элиной и ребёнком. При мне хоть как-то, но малыша обследовали. Лишь к году жизни Артёма стало понятно, что с ним всё хорошо.

Сама Элина тоже долго восстанавливалась. Мальчик, возможно после пережитого стресса, плохо спал и днём, и ночью. Я заезжал, когда выдавалась свободная минута, чтобы погулять с ним по улице. На свежем воздухе. Они тогда жили в двухкомнатной квартире Кости. На седьмом этаже. Лифт вечно ломался. С коляской без посторонней помощи не спуститься. Однажды, когда вернулись с малышом, нашли Элю под столом. У меня даже в сердце закололо. Подумал, что она без сознания. Оказалось, что наша мамочка заснула за чашкой чая и съехала с кресла под стол, при этом не проснувшись.

Рассказывая, Марек меняется в лице. Исчезает маска, появляются тёплые человеческие чувства. И я понимаю, что у меня нет никакого права лезть в их отношения. Тем более на что-то обижаться. Но кое-какие вопросы ещё остаются.

— А где Костя был?

— Работал. Уже тогда было понятно, что не тянет он все эти должности. Но его родители ничего видеть и слышать не хотели. Эля не только воспитывала ребёнка, но ещё и психологические проблемы Кости решала. Готовилась вместе с ним к каждому совещанию, разбирала все возникающие вопросы, боролась с его неуверенностью, страхом, усталостью.

— Но у неё же мама была. Не могла помочь с внуком?

— Не знаю, Тур. Теперь берёт его на лето, приглядывает, пока на каникулах. Но сразу я её рядом не видел. Может, на тот момент, ещё сама не отошла от трагедии. Может, Костя ей не нравился, как и Элина его родителям. В семью никто из них не лез, я это видел. Но и поддержка не оказывалась. Я не спрашивал у Эли. Не хотел выводить на негативные эмоции. Ей и так хватало. Поверь, Тур, этот город ломал её, как мог. Не давал ни одной поблажки. Но ты не думай, она не прыгнула в мою постель из благодарности. И я не воспользовался минутами её слабости. Наши отношения начались сами собой, постепенно становясь всё глубже и глубже.