Хозяйка города Роз

Гойгель Юлия

Теперь мне всё больше становится интересно, как Элина решилась выйти за него замуж. Что в нём могло её заинтересовать? Внешне, конечно, он привлекателен и знакомы они такое же время, как с Мареком. Со времён моего увлечения футболом во дворце спорта. Но, если Марек часто появлялся у нас дома, то с Костей они виделись лишь на футбольных матчах, куда с Евой приходили в качестве болельщиц. Никогда не замечал между ними взаимного интереса. Или я не смотрел?

Глава 27. Обязанность

Глядя, как Костя вновь укладывается спать, а Элина заботливо поправляет у него под головой

подушку и подтыкает одеяло, ловлю себя на мысли, что меня ничего не тревожит. Если к Мареку у меня самая настоящая ревность, то Костя воспринимается мной в роли… вибратора, что ли. При современном увлечении подобными игрушками и их распространённости, глупо ревновать к бездушному куску синтетического материала. Уже не раз, прямо в центре города, видел большие билборды с рекламной информацией о магазинах для «взрослых». Когда я уезжал, их точно не было. Что ж, город взрослеет вместе с нами, раскрепощается, старается идти в ногу с остальным современным миром. И я, и Костя, и Марек с Элей — мы уже не просто его продолжение, а отдельная веха его четырехсотлетней истории, в которой каждый из нас займёт предназначенное ему место. А Костя, несмотря на весь мой скептицизм по отношению к нему, вписал своё имя в городскую историю большими буквами.

— Иди спать, — тихо шепчет Эля, удобнее устраиваясь в углу дивана. — Я останусь с Костей.

— Зачем? Ему стало лучше. В следующий раз, уверен, даже до туалета самостоятельно дойдёт.

— Он — мой муж. Спать с ним — моя прямая обязанность! — выдаёт она.

— Обязанность?! — тут же реагирую я. — Вроде не средневековье, когда замуж насильно выдавали…

— Я буду спать с ним, — настаивает она, волнуясь, облизывает собственные губы кончиком языка. Вот зря она это сделала при мне.

Вновь хватаю её за руку:

— А его обязанность тебя в казино проигрывать каждому желающему? Извини, конечно, что порчу вашу семейную идиллию, но сегодня он проиграл тебя мне. Я уверен, что ещё раз проиграет, если я предложу ему в казино ещё одну безлимитную ночь. Дороговато, конечно, ты столько не стоишь, но, по старой памяти, так и быть, соглашусь ещё на пару раз. Надеюсь, у Марека разрешение спрашивать не нужно? Кстати, может у вас с ним тоже так начиналось? Костя с ним играл на тебя?

Я говорю и тут же жалею о собственных словах, но остановиться не могу. Словно они десять лет сидели у меня в голове и теперь, словно черти из ада, рвутся на мнимую свободу. Прерываюсь, когда её ладонь бьёт меня по лицу. Не ребром, поэтому не больно, лишь немного жжёт. Девушка тут же отдёргивает руку и, ещё больше сжавшись, старается слиться с обивкой дивана, словно ожидая ответного удара. Она что, всерьёз думает, что я могу её ударить? Смотрю в её лицо и понимаю, что так оно и есть. Ждёт ответки. На несколько секунд перестаю дышать, хотя сердце бешено бьётся, словно пытаясь выскочить из груди. Но выражение лица Эли не меняется. Она ждёт от меня ответного удара. И почему-то я уверен в том, что стерпит. Не нажалуется ни Марку, ни Костю. Как стерпела наш первый раз. В этом доме. Где теперь я её оскорбляю, а она снова молча терпит. В доме, где когда-то звучал смех Евы. Я всё бросил и уехал, а Элина сохранила.

Почти ненавижу себя. Встаю, чтобы уйти. Оставить её в покое. Смотрю на широко распахнутую дверь и встречаюсь взглядом с глазами сестры. Только теперь заметил, что на стене гостиной висит несколько фотографий в рамочках. На одной из них, стоя в обнимку,

смеются Эля и Ева. Я помню, когда было сделано это фото. На последний день рождения Евы. Тогда родители Элины заперли дверь и ей пришлось ночевать вместе со мной. Единственный раз, когда я провёл ночь с девушкой, не занимаясь с ней сексом. Теперь я оскорбляю эту девушку в её же доме.

Оборачиваюсь, протягиваю руку:

— Пошли в кровать. Не надо с Костем. Тебе здесь даже лечь негде. Будешь сидеть в углу дивана всю ночь?

Она поднимается. Но больше не смотрит мне в лицо. И руку не берёт. Понятно, что скорее согласна сидеть в углу весь остаток ночи, чем идти со мной. Идёт потому, что не хочет конфликта. Скорее всего между мной и Мареком. Пытается сохранить нашу с ним дружбу, как хранит фотографии Евы.

Но сразу в кровать не ложится. Берёт с тумбочки телефон Марека.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я.

— Будильник отключаю. Через пять минут должен сработать. Разбудит Марка. Это лишнее. Пусть спит.

Мимоходом отмечаю, что ей известен пароль от телефона Добровольского. Многим ли женщинам известен пароль от телефона их любовников? Он ей настолько доверяет? Так глубоко впускает в свою личную жизнь? Но свои вопросы, понятно, не озвучиваю. Наговорил ей сегодня такого, что мой памятный грубый поцелуй напротив нашей беседки уже кажется милым развлечением. Нужно извиниться. Но не теперь. Она не услышит моих слов. Извинюсь завтра, когда мы все немного успокоимся.

Под одеяло к Марку Эля не залезает. Не из-за моего присутствия и возможной порции новых оскорблений в свой адрес. Не хочет его разбудить. Сворачивается клубочком посреди кровати, прижимая колени к животу. Я напряжённо вслушиваюсь: плачет или нет? Даже чуть приподнимаюсь, чтобы посмотреть, дрожат ли её плечи. Вроде, не дрожат. Но свет в коридоре мы выключили, поэтому почти ничего не видно. И лицом она уткнулась в подушку. Не понять.

— Эль, — легко касаюсь указательным пальцем её плеча. Она тут же каменеет от моего прикосновения, словно я не рукой до неё дотронулся, а эрегированный член к попе приставил. Без смазки. Мысленно ругаюсь и убираю руку. Долго лежу, глядя на неё. Поясняю самому себе, что не на Марека же мне смотреть. Но положение её тела не меняется. Значит, не спит. Если бы уснула, то во сне перевернулась бы в более удобную позицию. Накрываю её ноги и попу предложенным мне пледом. В частном доме под утро станет холоднее, чем в городской квартире. А она так сильно напряжена, что ей, наверное, уже холодно. Плед не сбрасывает, но и не шевелится в ответ. Я всё ещё смотрю на неё, пока сам не засыпаю.

Просыпаюсь от чириканья птиц за окном. Но будят меня не они. Я выспался и отдохнул. В комнате полумрак. Шторы по-прежнему плотно задёрнуты, а окно приоткрыто. Помещение наполняет свежий воздух. Дом, как когда-то наш, стоит в глубине участка. Сюда почти не долетает шум и пыль улицы. Неторопливо потягиваюсь, разминая затёкшие мышцы и ещё минут десять лежу, изучая комнату. Вскакивать с постели не хочется. Не потому, что прекрасно помню всё, что наговорил Эле ночью и сегодня не знаю, как посмотреть ей в глаза. Мне хорошо и уютно. Этот дом очень похож на тот, где жили мы. Одна планировка. И дорогой ремонт не сделал его безликим. Во всём чувствуется нежность и хрупкость Эли. Витает чуть горьковатый запах вишни и роз. Наверное, дом обсажен ими и какие-то сорта уже во всю цветут. Только я не уверен, что хочу их видеть.