Хозяйка кафе при академии магии
Шрифт:
Синьора звучно щёлкает пальцами, и это оказывается знаком для Мии.
Приставленная ко мне горничная выносит крошечный поднос, на котором стоит накрытая салфеткой рюмка с густой зелёной жидкостью.
— Это Сорокатравный бальзам, Тали. Очень полезный, я им супруга время от времени лечу. Выпьешь залпом, и беги куда хочешь.
Мне бы подумать, но нормально соображать я уже не способна, перед глазами мелькают цифры, отрезы ткани, страницы каталогов, лица чиновников, просто кляксы и точки. Уловив, что один глоток, и меня отпустят, я откидываю салфетку. В нос ударяет запах спирта и свежескошенного луга. Я опрокидываю в себя рюмку. По горлу прокатывается даже не тепло, а жар. Рот заполняется вязкой горечью. Но возмутиться не получается. Язык внезапно становится неповоротливым, а веки наливаются свинцом, и удержать их нет никакой возможности.
— Спокойной ночи, — успеваю услышать я, прежде чем окончательно засыпаю. — Пусть тебе приснится что-нибудь хорошее.
Угу, Ян, например.
И я проваливаюсь в сон без сновидений.
Уютная темнота убаюкивает. Наверное, бальзам подействовал не только как снотворное, но и как успокоительное, потому что просыпаюсь я медленно, о делах не вспоминаю, сладко потягиваюсь, широко, в удовольствие, зеваю. Под головой мягкая подушка, сверху пушистое одеяло. Дивный дух сопит в ухо. Идиллия. Комната смутно знакома, я не сразу понимаю, где я, но даже и тени беспокойства не возникает.
Приподнявшись на локте, выпутываюсь из-под одеяла и рефлекторно тяну руку к тумбочке. Мобильника на ней, естественно, нет, но он откликается на мысли и прыгает в ладонь. Время… Ух ты, я продрыхла до пол одиннадцатого, выспалась, даже чрезмерно, пожалуй. В теле приятная слабость, и шевелиться лень, горы золота и то не соблазняют возобновить бешеный забег.
— Фырь? — фамильяру моё шевеление приходится не по душе, смотрит он на меня с подозрением.
— С добрым утром, — хмыкаю я и запускаю руку в бирюзовый мех, — Знаешь, лапа моя, если имя своё называть ты мне не хочешь, буду звать тебя… Фырь.
— Мря?
В ответе слышится скепсис, но не недовольство. Значит, хотя бы временно годится!
— Ага, — спрыгиваю я с кровати и довольная собой скрываюсь в ванной.
Правда, через полчаса расслабленного лежания в ароматной пене, я всё же вспоминаю, что надо бы позавтракать. Эх, кофе бы выпить… Я выбираюсь из пены, закутываюсь в махровое полотенце, рассматриваю себя в зеркало. Синяки под глазами пропали, цвет лица больше не серо-зелёный, а вполне здоровый розовый. Посмотреть приятно.
— Мря! — Фырь бирюзовой молнией проносится мимо и с разбега запрыгивает в воду.
Я едва успеваю отпрыгнуть от тучи брызг.
Фырь выбирается на бортик, явно с намерением повторить манёвр.
Я спешно сбегаю обратно в спальню.
Мия уже ждёт меня с комплектом свежей одежды, радостно желает доброго утра, и в этот момент из ванной долетает особенно смачный плюх. Мия понятливо косится в строну ванной. К обычным обязанностям добавляется уборка водоразлива.
— Извини.
— Что вы, синьорина! — Мия берёт щёлку и выдвигает для меня пуфик. — Какую причёску вы хотите сегодня? Вас желала видеть синьора Катц.
Я подрываюсь пойти сразу же, но Мия меня удерживает — прежде она принесёт мне завтрак, разве что без чая, потому что чай меня ждёт как раз в обществе синьоры.
Матушка Эдана встречает меня в примыкающей к её спальне гостиной, как принимают очень близких. С одной стороны, ничего особенного, ведь я становлюсь членом семьи. С другой стороны, странно, не ожидала, что она окажет мне знак полного расположения. Я вежливо здороваюсь и в очередной раз напоминаю себе, что мне нужно срочно заполучить в своё распоряжение свод правил этикета.
Интерьер выдержан белых тонах, разбавленных светлым серебром. Хрустальные напольные вазы добавляют света и лёгкости. Интерьер не выглядит роскошным, хотя можно не сомневаться, что синьору Катцу пришлось изрядно потратиться. Впрочем, он может позволить себе гораздо больше. Яркое, но в то же время гармоничное пятно — два мягких кресла насыщенного фиолетового цвета. Круглый столик сервирован, и сервиз явно подобран под интерьер гостиной: и чайник, и чашки белые, с серебристой окантовкой по краю и фиолетовым пятном на боку.
Дождавшись приглашения, я сажусь:
— Тали, не будь такой церемонной.
— Спасибо, синьора.
— Хорошо выглядишь.
— Благодаря вашей заботе.
Синьора поджимает губы:
— Тали, буду откровенна, я та, на чьё дружелюбие в этой семье ты можешь рассчитывать меньше всего. До чего ты себя довела, что даже я не смогла спокойно выносить твой заморенный вид и вмешалась?
— Синьора…
— Утром супруг рассказал, что ты предупредила о готовящемся покушении на Дамира, Тали. Я перед тобой в неоплатном долгу.
— Синьора, не говорите так, вы не должны благодарить меня за то, что я сделала для своего дяди. Я понимаю, что мы прежде не общались, но просто попробуйте отнестись ко мне как к дальней родственнице.
— Тали, я не буду относиться к тебе, как к дальней родственнице. Я буду относиться к тебе так, как и должно — как внучке моего супруга. Как к девушке, которая спасла моих сыновей. Тали, на надо возражений. Просто знай, что отныне ты всегда можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, синьора Катц.
— Тали, «синьора Либель» звучит лучше.
— Спасибо, синьора Либель.
Нас прерывает стук в дверь.
Не дожидаясь ответа к нам врывается Эдан:
— Тали, наконец-то! Матушка запретила тебя будить, — Эдан словно неосознанно дёргает рукой и, проследив за направлением неоконченного жеста, я мысленно присвистываю. Ухо у Эдана подозрительно малиновое. — Я арендовал на завтра кафе, чтобы проверить кандидатов. Матушка одолжила своих подруг. А сегодня у нас столько дел, — Эдан потрясает очень пухлой папкой. — Готова?