Хозяйка Судьба
Шрифт:
2
— А ты, и в самом деле, проголодался, — с улыбкой на губах, но не без удивления в голосе, сказала Дебора, наблюдая за тем, как неспешно, но основательно, расправляется Карл с большой порцией поданной прямо в горшке тушеной фасоли и прочими столь же простыми, но сытными яствами, которыми попотчевал его хозяин корчмы, взявшийся лично обслуживать навестивших его дом знатных путешественников. Время было утреннее, и из горячего, он смог предложить только традиционный для этих мест кастелумне [57] , приготовленный, как, и положено, накануне и еще с вечера поставленный томиться в печь. Но есть это деревенское жаркое, которое, надо сказать, Карл едал — и не без удовольствия — и в иные времена, согласился один лишь он. Остальные проголодаться, по-видимому, не успели, хотя и не отказались подкрепиться, отдав должное медовым коврижкам с мятой и кардамоном да великолепным местным сырам, темно-желтому «со слезой» Кайресскому, козьему с Лосского нагорья, — сероватому
57
Castelumne (лат.) — кансоле (фр.), чолнт (ид.), жаркое из мяса (обычно говядины или оленины) с фасолью, луком, морковью, тмином и травами (петрушка, сельдерей и т. п.).
За разговором, а разговаривали все — возможно, потому что впереди им предстоял трудный день, полный неопределенности и чреватый неизвестными опасностями — да под прохладное, прямо из погреба, вино, время проходило незаметно, исподволь подбираясь к полуденному перелому. Однако торопиться им было некуда. Почуявшие выгоду барышники привели свой «товар» прямо под распахнутые по случаю теплого денька настежь окна харчевни. А так как лошади нужны были только для того, чтобы добраться до столицы — а это, если верхами, и не дорога вовсе — то выбирали скорее по внешним статям, кому какая лошадка глянулась, и покупали не торгуясь, тем более что цены в Гароссе оказались, прямо сказать, умеренными. Впрочем, Карл не сомневался, что в конечном выборе они не ошиблись, так как, двух красивых и статных коней, по поводу которых, Август и Анна уже готовы были ударить по рукам, неожиданно — едва лишь взглянув на животных — забраковали в один голос Конрад и Валерия. И хотя никто — и сам Карл тоже — не нашел в скакунах никакого видимо изъяна, от их покупки пришлось все-таки отказаться. Если бан и банесса Трир говорят, что кони не хороши, то так оно, разумеется, и есть. И спорить не о чем. Зато и на купленных лошадей теперь можно было вполне положиться, скакать ли на них до Нового Города, или куда еще.
Заодно, все так же, не покидая обеденного зала, где в этот час Карл и его спутники оказались единственными посетителями, купили они и седла с верховой упряжью. А потому и не спешили. Куда торопиться? Ведь там, где два часа идти, всего лишь час ехать. И это, если не галопом, а рысью. Но с такими скакунами, каких они себе купили, можно было и быстрее обернуться.
— А ты, и в самом деле, проголодался, — улыбнулась Дебора. — С чего бы это, Карл? То ты днями не ешь, а то вдруг такой аппетит?
И хотя сейчас Карл к ней не обернулся, занятый овечьим сыром и курагой, он был почти уверен, что взгляд Деборы скользнул в сторону Августа. Однако новоиспеченный граф Ругер даже сыра не ел, а только дымил своей изогнутой трубкой да потягивал вино. Оно и понятно. Это ведь не Август два дня мотался без еды и крова над головой. Он эти дни провел в Цейре, где, стараясь не попасться на глаза тем, кто видел его в памятную ночь в императорском дворце, большую часть времени валялся в постели, выбираясь из гостиницы только в сумерки. Ну а где постель, там и обеды, завтраки и ужины, подаваемые ему прямо в комнату и, по сути, слившиеся для капитана в одну, прерываемую лишь на сон, трапезу.
«Ну-ну», — улыбнулся и Карл. — «Смотри, милая, может быть что-нибудь и увидишь».
— А вот и гонец. — Неожиданно сказала Виктория, и сейчас же, как будто только дожидались ее разрешения, в селе забил набатный колокол, установленный на деревянной башне посередине главной площади.
— Что случилось, любезный? — Громко спросил Конрад, обращаясь к замершему от неожиданности хозяину корчмы.
— Не могу знать, ваша светлость, — откликнулся, «оживая», худой и сутулый корчмарь, с бледного лица которого мгновенно сошли последние краски. — Но только, когда колокол бьет, жди беды. Это уж завсегда так… Я мигом!
И он опрометью припустил во двор, где моментально ухватил за ухо одного из мальчишек, глазевших на торжище, развернувшееся по другую сторону тракта, и послал того в село за новостями. Однако ждать возвращения «гонца» не пришлось, потому что от ворот Перевоза к постоялому двору бежали уже встревоженные, если не сказать большего, женщины.
— Война? — Равнодушным голосом спросила Валерия.
— Не думаю, — покачал головой Конрад. — Но здесь действительно пахнет смертью.
— Кто-то умер, — пожав плечами, напомнила Виктория, в голосе которой Карл услышал нотку одобрения, имеющего отношение к одному единственному человеку за этим столом.
«Она видящая, — пожал он мысленно плечами. — Но, что сделано, не придется делать вновь».
— Кажется, кого-то, наконец, оставила удача [58] , — сказал он вслух.
— Людвиг? — Голос Деборы снова стал низким и хриплым. — Ты думаешь…
«Ну, это ведь не та тайна, которую я поклялся хранить вечно…»
— Полагаю, что трон Гароссы теперь свободен, — сказал Карл ровным голосом и, взяв со стола свою кружку, запил
58
Господаря Нового Города зовут Людвиг Герн, что на старогаросском наречии как раз и означает Людвиг Удача.
3
Судьба привела его на Облачный клык в середине ночи. Почему так? Никакой логики или поддающегося пониманию принципа, объясняющего, почему уйдя из Цейра в предрассветный час, он пришел в Гароссу через час после полуночи, Карл так и не обнаружил. Оставалось принять чудо таким, какое оно есть. На то ведь и магия, что причины и следствия в ее присутствии перестают быть самими собой. «Колдовство и математика не совместимы». Так говорил своим ученикам мэтр Горностай, разумеется, имея в виду, как раз логику, а не науку о правилах счисления. Что ж, он был прав, и, оставив, философию волшбы до лучших времен, Карл посвятил все остававшееся до рассвета время, изучению того, что сохранилось от некогда великолепно устроенной и на славу выстроенной цитадели Хельшта, после случившегося здесь четыре сотни лет назад катаклизма. Сохранилось, впрочем, не многое. Однако руины храма, в которых маршал Гавриель, судя по его собственным словам, встретился когда-то со своим мечем, Карл нашел без труда. На самом деле, происходи этот «визит в великое прошлое» не теперь, когда он шагал уже по своей последней дороге, а раньше, когда время и расстояния означали только часы, проведенные в дороге или на отдыхе, Карл, наверняка, задержался бы на Облачном клыке на долгие часы, а, может быть, и дни. Такие замки, какими некогда являлись крепости Хельшта и его брата-близнеца Кершгерида, теперь нигде в Ойкумене и не сохранились. Да, и в те времена, когда два брата-колдуна разделили между собой подлунный мир — восток Кершгериду, а запад Хельшту — было их, наверняка, совсем не много. И даже разрушения, которых здесь было, не в пример, больше, чем на Второй Ступени, не могли скрыть от глаз Карла того архитектурного чуда, которое сотворили люди на вершине этой одинокой, неприступной скалы. Однако вскоре взошло солнце, и Карл вынужден был покинуть Облачный клык. Его ждали дела, откладывать которые ради завершения исследования этих завораживающих воображения руин, он возможным не считал.
Спустившись со скалы по неплохо сохранившейся тропе-серпантину, Карл миновал узкую полосу дикого соснового леса и, пройдя сквозь небольшую дубовую рощу, в первые утренние часы оказался уже на Королевской Лиге. Впрочем, он торопился, и поэтому заходить в Перевоз не стал, а сразу же зашагал по направлению к Новому Городу. Лишь запахнул плотнее плащ, чтобы сверкающая алмазами рукоять Убивца не привлекала излишнего любопытства к идущему в столицу путнику. Дорога была хорошая, мощеная по примеру старых, нигде уже почти не сохранившихся, трейских трактов, и идти по ней было не трудно, а даже приятно. Притом, что и день выдался славный, солнечный, но по-осеннему не жаркий. Так что в город Карл пришел еще до полудня, а к вечеру, не без пользы проведя время, в неспешных прогулках поблизости от главной цитадели, знал уже главное. Людвиг Удача — но чья, на самом деле, это была удача? — находился сейчас в своем собственном дворце-крепости. Ну, а замки и крепости, хоть и строятся для того, чтобы чужому человеку в них было не попасть — тем более, тайно — никогда абсолютно неприступными не являлись и таковыми, вероятно, не будут. Тем более, для такого опытного человека, каким являлся Карл. Не стал исключением и замок господаря Людвига, потому что Карлу удалось попасть внутрь крепостных стен еще засветло, когда кое-какой народ туда по разным делам проходил и оттуда, соответственно, выходил. А после этого, Карлу оставалось лишь найти себе укромное место, где можно было спокойно дождаться наступления ночи. Но и это оказалось делом не сложным. Когда ему это требовалось, Карл умел оставаться незаметным, просто обычно ему было все равно. Обычно. Но не сегодня.
Разумеется, Карл не собирался убивать брата Деборы тайком, как делают это наемные убийцы. Такого он не позволял себе никогда. Да ему такое, по правде говоря, и в голову придти не могло. Не собирался он нарушать принципов чести и теперь. И дело тут было даже не в том, что Карл не мог лишить жизни безоружного. Во всяком случае, господаря Нового Города мог. И сложись так обстоятельства, не дрогнув, и уж, тем более, не испытывая никаких угрызений совести, послал бы Людвига на плаху. Однако, поскольку казнить его по закону, Карл не мог, то и убивать спящего не желал тоже. Следовательно, оставался только поединок, и, собственно, ради честного поединка Карл и пришел сегодня в столицу Гароссы. Людвиг Герн должен был умереть, заплатив этим за свои преступления и, соответственно, освобождая трон для Деборы. Впрочем, можно было сформулировать задачу Карла и по-другому. Завтра, максимум, послезавтра — закон Гароссы такую поспешность не приветствовал, но, тем не менее, допускал — Дебора должна была короноваться в храме Великих Предков. Однако чтобы это стало возможным, трон должен был опустеть, но и рисковать близкими ему людьми, чтобы корона Нового Города досталась Деборе, а Карлу ее рука — так как сердце принцессы Вольх принадлежало ему и так — он не мог и не желал. А ведь заявись они к Людвигу, как предполагал он в самом начале, все вместе, скорее всего, их ожидала бы такая же точно резня, какую буквально в самый последний момент удалось предотвратить на острове ярхов. Однако повторять прежние ошибки Карл не желал. Слишком дороги ему были все эти люди. Слишком близки.