Храм Фортуны II
Шрифт:
Феликс время от времени делал выпад, но длиннорукий поджигатель не подпускал его близко и маневры сицилийца пока ничего не давали. Вскоре тот заметил, в каком состоянии находится его противник, а ведь гнев — плохой помощник. Феликс решил еще больше разозлить германца, вывести его из себя окончательно.
Он сам не знал, почему сейчас сражается с таким же обреченным, как и он сам, почему доставляет удовольствие этой ненавистной звероподобной толпе, алчущей крови. Не проще ли и не достойнее было бы всадить сейчас нож себе в сердце и уйти из жизни свободным человеком, а не быть растерзанным здесь на потеху орущим трибунам?
Но какой-то инстинкт, жажда жизни и надежда на что-то невозможное заставляли бывшего пирата отчаянно сражаться за каждую секунду пребывания на этом свете.
Однако время от времени он бросал по сторонам горящие взгляды, полные такого презрения к тем стервятникам, которые слетелись на кровавый пир, слетелись насладиться смертью своих ближних, что даже многим закаленным подобными представлениями зрителям стало не по себе.
— Клянусь Марсом, — буркнул Флакк в цезарской ложе, — глядя на этого парня, я думаю о Спартаке. И согласен даже потерять еще полторы тысячи, лишь бы его сейчас прикончили. Он опасен, говорю вам, очень опасен.
— Не волнуйся, — хмыкнул Друз. — Сейчас этот исполин-германец как следует махнет своим топором и не будет больше твоего Спартака. А Сабин заплатит мне мою тысчонку.
Сабин вовсе не был так в этом уверен. Он знал Феликса и от души молил Диану, Геркулеса, Викторию, Фортуну и даже суровую Немезиду даровать победу сицилийцу. Хотя и знал, что это его не спасет, — Феликс был приговорен, и ничто не могло сохранить ему жизнь.
Германец начинал уже ощущать недостаток сил — топор был тяжелый, песок на арене тоже не очень помогал. Феликс хладнокровно маневрировал, держа меч в вытянутой руке.
Он уже приноровился к манере своего противника вести бой и теперь контролировал ситуацию. С трибун это не было заметно, там по-прежнему преобладало мнение, что германец владеет инициативой, но на самом деле все обстояло несколько иначе.
Блестящее лезвие топора в очередной раз блеснуло перед его глазами; сицилиец увидел, что его противник очень устал и еле держит оружие. Он молниеносно подбросил свое тело вверх и обеими ногами обрушился на правое предплечье германца. Топор вырвался у того из руки, поджигатель еще пытался удержать оружие левой, но в тот же момент острый меч сицилийца мягко вошел ему под лопатку.
Трибуны дружно охнули, а потом засвистели и завопили, приветствуя победу Феликса. Им было все равно, кто выиграет этот бой, лишь бы интересно получилось. Сицилиец оправдал их надежды и теперь получал свою Долю аплодисментов.
— Тьфу, — сплюнул Друз. — Вот остолоп. Дать себя так зарезать? Ну и дураки эти германцы. Что там мой брат Делает так долго на Рене? Ведь такого противника можно брать голыми руками.
Сабин облегченно вздохнул. Молодец, Феликс. Но тут же помрачнел. Вот сейчас наступит конец. Выйдут на арену ливийцы с луками и в упор расстреляют приговоренного, у которого не будет уже ни малейшей возможности спастись. А это ведь несправедливо.
Феликс стоял молча, тяжело дыша, возле трупа германца. Вопли зрителей его совершенно не трогали. Он уже мысленно прощался с жизнью. Ну, что ж, пират, ты сделал все, что мог...
Внезапно в тишине ложи раздался скрипучий голос императрицы Ливии, которая вдруг словно очнулась ото сна;
— Послушай, внучек, — сказала она, — у меня есть предложение. Пусть этот бандит сразится сейчас с тем фессалийцем-ретиарием, который победил Кроноса. Ему все равно умирать, а Гермес, по крайней мере, отработает деньги, которые на него потрачены. Ведь он не очень-то намаялся в своем поединке.
Мысль пришлась Друзу по душе.
— А что? — воскликнул он. — Хорошо придумано. Посмотрим еще один бой. Но вот ставки делать...
Он оглянулся на своих друзей, но те не проявили никакого энтузиазма.
— Это бессмысленно, — сказал Флакк. — Гермес же профессионал.
— Да, — с сожалением согласился Друз. — И тем не менее, бой состоится. Эй, ты!
Он подозвал слугу и отдал приказ. Раб бегом бросился вниз по лестнице и что-то сказал распорядителю. Тот почесал в затылке и кивнул. Потом он дал Феликсу знак оставаться на месте и скрылся за воротами. Люди начали подниматься с мест, собираясь уходить.
— Подождите! — крикнул Друз. — Еще не все!
Но его мало кто услышал.
Тем временем вернулся распорядитель и опять привлек к себе внимание толпы.
— Римский народ! — крикнул он. — Минуту терпения. Сейчас состоится еще один поединок. Ретиарий Гермес выйдет на арену, чтобы убить этого преступника, который уже показал вам свое мужество. Делайте ставки, граждане! Последняя схватка на сегодня!
Феликс отрешенно слушал вопли распорядителя. Ему было уже все равно. Какая разница — умереть от стрел или от трезубца? Что ж, по крайней мере, ему дают возможность зацепиться за жизнь.
Сабин сидел молча, он даже не взглянул на чек, который положил рядом с его рукой Друз.
Из ворот вышел Гермес. Выглядел он расслабленным и недовольным. Наверняка, гладиатор уже успел хлебнуть кубок-другой винца за победу и отнюдь не горел желанием снова начинать бой. Но — здесь командует распорядитель игр и никто, даже самый знаменитый боец, не смеет ему указывать, как поступить. Надо подчиняться.
— Какие ставки? — спросил Друз, оглядываясь.
— Да хватит уже, — махнул рукой Флакк. — Мне совершенно не везет сегодня. Давайте дождемся финала и пойдем ужинать.
Остальные тоже не выразили особого желания рисковать деньгами. Друз улыбнулся.
— Ну, как хотите. Действительно, пора уже сменить обстановку.
Тем временем распорядитель установил Феликса и Гермеса друг против друга и махнул рукой. Пропела одинокая труба — видно, у кого-то из музыкантов не выдержали нервы. Бой начался.
Фессалиец чувствовал себя совершенно спокойно. Он не раз уже шутя разделывался с настоящими профессионалами, а тут какой-то бандит с большой дороги. С ним не должно быть проблем.