Храм Фортуны
Шрифт:
— Хорошо, — ответил Сигифрид. — Мы выступаем. Ты пойдешь с нами.
— Зачем? — испугался Каллон. — Хозяин приказал мне сразу же вернуться и передать твой ответ.
— Мой ответ он скоро увидит сам, — буркнул вождь. — А ты будешь нашей охранной грамотой — если это ловушка, я лично перережу тебе горло.
Каллон понял, что спорить бесполезно, и тяжело вздохнул. Что ж, остается только надеяться, что Гней Домиций Агенобарб не собирается водить германцев за нос и потом щедро заплатит верному слуге за его самоотверженность,
Сигифрид поднялся на ноги и что-то сказал на языке херусков. Темные кусты вокруг поляны зашевелились, выталкивая все новых и новых воинов — могучих бородачей с оружием в руках. Сидевшие у костра тоже встали, вытирая жирные руки о полотняные штаны и отрыгиваясь пивом. Варвары были готовы к походу.
Глава XVII
Нападение
Сигифрид повел с собой три тысячи бойцов — сильных, опытных, безжалостных. Они бесшумно вышли из лесу и спустились к реке, неся на плечах наполненные воздухом бычьи пузыри, чтобы на них переплыть Рейн.
И вот, началась переправа — один за другим исчезали во мраке варвары, отталкиваясь ногами от берега и потом подгребая руками. Оружие они привязали за спиной.
Каллон из вежливости предложил вождю воспользоваться его лодкой, но нимало не расстроился, когда германец лишь презрительно фыркнул в ответ и погрузился в воду, держась за свой надувной мешок. Египтянин сам забрался в свое суденышко и осторожно начал грести, стараясь не особенно задевать головы плывших рядом воинов. Так они перебрались на левый, римский берег.
Каллон, привыкший видеть дисциплинированных и прекрасно обученных военному делу легионеров, лишь поморщился, наблюдая, как бесформенная толпа германцев двинулась в указанном им направлении. Сигифрид — даже если бы захотел, не сумел бы заставить своих воинов подчиняться приказам. Германцы выбирали своих вождей лишь за личные качества — смелость, жестокость, умение сожрать целого кабана или одним духом высосать бочонок пива, но в остальном ничуть не чувствовали себя обязанными повиноваться ему; даже в бою каждый воин сам был себе командиром, сам принимал решения и в одиночку пытался выполнить общую задачу.
Вот потому-то короткие мечи и хрупкие пиллумы римлян довольно легко прокладывали себе дорогу сквозь ряды варваров, несмотря на огромное численное превосходство и звериную силу последних.
Первая деревня находилась в полумиле от реки. Жители ее спокойно спали после напряженного трудового дня, глубоко уверенные, что посты и караулы легионеров бодрствуют и всегда предупредят, если возникнет опасность. А тогда железные когорты пришельцев с юга грудью встанут, чтобы защитить их самих, их дома и семьи.
Местные жители — галлы и слегка романизированные мелкие германские племена — ненавидели дикарей из-за Рейна едва ли не сильнее, чем сами римляне. Ведь те постоянно мешали им спокойно жить, возделывать землю, пасти скот; они нападали на их дома, жгли, грабили, разоряли, убивали мужчин, насиловали женщин, а детей уводили с собой, чтобы потом в своих непролазных лесах вырастить из них таких же варваров.
Поэтому местное население было в основном лояльно настроено по отношению к римским властям и просило лишь одного — защитить их от набегов.
Германцам Сигифрида удалось незамеченными миновать линию постов и дозоров, не показался также ни один конный разъезд. Теперь уже можно было вздохнуть свободнее и немного расслабиться. В предвкушении добычи варвары мечтательно улыбались, скаля белые клыки, и ощупывали свое оружие, которое они готовились в ближайшее время пустить в ход.
Вот вдали мелькнул огонек, порыв ветра донес отголоски собачьего лая, пахнуло дымом и сеном.
Воины напряглись, Сигифрид сказал несколько слов на своем гортанном языке, а потом повернулся к Каллону, который шел рядом с ним под присмотром здоровенного бородатого мужика в кожаном нагруднике и с огромным боевым топором за спиной.
— Похоже, ты нас не обманул, — произнес вождь на ломаной латыни. — Если все будет хорошо, получишь свою долю добычи.
Каллон пренебрежительно махнул рукой: нужны ему старые горшки и вонючие шкуры. Хозяин заплатит куда больше. Конечно, деревенька была небедной, но ведь хитрые крестьяне денежки свои наверняка хранят не в комоде на виду, а закапывают где-то в огороде, да так, что их сам Цербер не сыщет.
И даже под пыткой не признаются они, где спрятали золото, добытое тяжким трудом. Тут терпение нужно, а порывистые варвары просто поотрубают им головы и побегут дальше — смотреть, где что плохо лежит.
— Спасибо, храбрый вождь, — сказал египтянин, чтобы не обижать заносчивого Сигифрида. — Но пусть добыча достанется твоим мужественным воинам. А я — маленький человек, изволит хозяин наградить меня — приму с благодарностью, нет — и так буду ему верно служить,
Сигифрид презрительно сморщился. Он не выносил униженного раболепия.
Отряд подошел уже совсем близко к деревне; теперь воины снова двигались очень осторожно, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не налететь ненароком на какого-нибудь пастуха или сторожа. Хотя жители и знали, что находятся под усиленной охраной римских войск, но могли и сами подстраховаться.
Сигифрид приказал остановиться, отозвал в сторону нескольких вождей рангом пониже и о чем-то посовещался с ними. Потом командиры вернулись к своим отрядам, и группы германцев стали одна за другой расходиться в стороны.
Каллон понял, что Сигифрид хочет окружить деревню сплошным кольцом своих воинов, дабы никто из жителей не смог ускользнуть и предупредить врага.
Затаившись во тьме, варвары ждали сигнала.
А в это время по ухабистой дороге, ведущей к реке, что есть духу бежал человек. Хриплое дыхание вырывалось из его рта, легкие горели от перенапряжения, ноги уже отказывались повиноваться, но человек все бежал и бежал...