Храм
Шрифт:
Он обратился к Ореху.
— Орех, ты хорошо знаешь юг и долину реки, даже на нескольких островах побывать сумел. Возьмешься на всякий случай проверить то направление? Не откажешь в помощи?
Орех махнул рукой – чего уж там, побеспокоюсь.
— Пластун, тебе, само собой, северная тропа.
Охотник кивнул.
— Мне бы с собой пару–тройку охотников. Свиста вон возьму, — начал он.
— Свист со мной к реке сходит, — резко оборвал его Орех.
Ведун поднял руку.
— Мужчины! – он повысил голос. – Дайте парню отдохнуть, он с охоты сразу в норы ушел, и тут вы его хотите в дальнюю дорогу утянуть. Имейте совесть.
Ведун подмигнул парню.
Свист понял, что Ведун вовсе не о нем печется, а просто конфликт уладить таким образом захотел. Понял, но не обиделся. Главное, что Орех с Пластуном кулаки разжали, утихли вроде как, а ему, Свисту, и в самом деле отдохнуть хотелось, особенно после событий прошлых дней.
Встать пришлось рано.
Две группы охотников по четыре человека покидали Дом. Той, что выпало идти на юг, верховодил Орех, в другой же, уходящей вдоль края обрыва на север, за главного вышел Пластун.
Свист прислонился к порталу под слоновьей головой, провожая сонным взглядом отряд Ореха, пока тот не скрылся в лесу.
Он потер кулаками глаза, широко зевнул и побрел по коридору вглубь пирамиды. До завтрака было еще далеко, и ему хотелось употребить имеющееся время на сладкое ничегонеделание.
Вернувшись к себе в коморку, он прилег на топчан, где вскоре его настиг чуткий и тревожный сон. Проснувшись во второй раз, Свист обнаружил себя еще более невыспавшимся и разбитым, нежели до этого. Сунув ноги в сапоги, он поплелся в трапезную.
В давешнем зале гудели голоса и звенела железная посуда.
Приметив свободное место на краешке скамьи, он направился туда. Еще несколько минут люди рассаживались, передавали тарелки и тусклые приборы. Наконец, председательствующий за трапезами Ведун попросил внимания.
— Благодарим за пищу, что есть у нас на столе, и спасибо за крышу, что есть над головой. Приступим, — сказал Ведун и сел.
Заскрипели скамьи, ударили по мискам ложки.
Свист ел медленно и неторопливо. После недели разбавленных чаем сухих пайков острая похлебка казалась манной небесной.
«Манна небесная».
Он покрутил эти слова и так и эдак, но так и не смог вспомнить, что это такое и по старой привычке махнул рукой.
Время завтрака подходило к концу, люди сносили грязную посуду и расходились. Некоторые, правда, оставались, возвращаясь на свои места.
«Опять, наверное, Ведуна слушать будут», — лениво подумал Свист.
Он хотел было уйти, но почему-то остался, заняв место у стены.
С важным и немного отрешенным видом, Ведун одел на голову странный (и, как показалось Свисту, потешный) головной убор – причудливую конструкцию из кожаных ремней, проволоки и спадающих на спину полосок белой ткани. Видать, старая шапка надоела.
— Ночь – не время для человека. Ночью темно и опасно, ночью бродит ужас. Лишь свет помогает нам выжить. В норах горят очаги, солнце прогоняет тени и рассвет начинает новый день. Как можем мы помыслить о том, что это совпадение?
Люди переглянулись.
— Кто-то оберегает нас, защищает, ведет и одаривает. Кто-то приносит нам свет, и мы должны быть благодарны ему!
Он поднял руки и повысил голос.
— Спасибо!
— Спасибо! – повторили люди.
Эхо разнесло это слово по Дому и Свист вздрогнул.
— Спасибо тебе, Приносящий Свет!
— Спасибо, Приносящий Свет, — люди вторили Ведуну.
А под сводом билось: сящий Свет…Свет..Све…
Свист вернулся в свою комнату. В ушах до сих пор слышались слова Ведуна –Приносящий Свет. Он немного покружил по комнате, пытаясь найти себе применение, потом махнул рукой и вышел.
Поворот, лестница, еще поворот.
Длинный коридор, стены которого пестрели рисунками. Цветные мелки, глина и краски, все чем можно было провести линию на камне, легло на стену в виде рисунков. Картины разной степени мастерства, а скорее его отсутствия: изображения Дома, едва ли схожие с оригиналом, портреты, темные пятна лесов, голубые ленты рек. Хватало и совсем фантастических – как правило, сам художник не знал, что он нарисовал.
Сюда время от времени ходили все жители Дома. Никто не понимал почему. Просто ходить и смотреть на картинки нравилось почти каждому. Многие сами рисовали. Даже Свист однажды, как смог изобразил железную птицу, несущуюся к земле. Правда, что это птица, а не бог весть что, сходу и без подсказок мог понять далеко не каждый.
Свист шел в дальний конец импровизированной галереи – вдруг что-нибудь новое украсило стену. Он остановился у рисунка, которого раньше не видел. В потеках слишком жидкой краски угадывалось лицо и длинные светлые одежды, над головой большое желтое пятно – солнце, наверное.
Послышались шаги, и Свист оторвался от своего созерцания.
По коридору шаркающей походкой сомнамбулы, едва глядя под ноги, брел новенький, тот самый которого нашел Свист. Будто призрак, он прошел рядом с охотником, даже не заметив того. Новичок скрылся за поворотом, вскоре даже звука его шагов стало не слышно.
10
Пластун прополз еще немного и залег под орешником, успокоил дыхание, концентрируясь.
Птицы пели нарочито беззаботно, и ветер демонстративно, на показ играл с кронами сосен – это хорошо. Совсем не слышно, как вслед за ним ползут охотники. К орешнику выбрался долговязый Терновник, залег, прислушиваясь, а потом наклонился к уху Пластуна:
— Ну что? – едва слышно прошептал он.
— Трое там, как минимум. Может еще есть, но все наверняка спят.
— Сможем подобраться?
Пластун сбил шапку на затылок.
— Да. Полукругом выходите к поляне, одного надо взять живым, остальных убьем, чтобы не рисковать.
Шелохнулась высокая трава, и Пластун остался один.
Он скользнул под куст, прополз мимо трухлявого пня и осторожно выглянул из зарослей. Поляна, довольно большая, прижалась к кромке обрыва. Отсюда, невидимая, вниз убегала тропа, ведущая в Нижний Лес.