Храм
Шрифт:
— Верховный жрец Великого Змея, как ты и предвещал, в стылой чаще не Вершине, живут люди. Голоса их подобны клекоту стервятников, души черны и полны зла. Они хотели напасть на нас из засады.
Жрец медленно спустился вниз и принялся рассматривать пленных.
— Владыка, это их шаман, но он слабый и немощный – Змей схватил Пластуна за волосы и задрал тому голову, подставляя его лицо взгляду жреца.
Говорящий с Богами молчал.
— В жертву! – закричал кто-то из толпы.
— В жертву! – завопили стоявшие рядом шаманы.
— В жертву!!! – отозвался туман.
Жрец поднял руку, и тут же воцарилась тишина.
— Завтра вернутся мужчины и принесут слезы неба. Их будет много, больше чем мы когда-либо приносили. Тогда мы отдадим богам и Великому Змею этих демонов. Это будет великая жертва – гекатомба!
Люди притихли, обдумывая сказанное, а потом закивали, соглашаясь – идея пришлась им по душе. Да и слово «гекатомба» звучало величественно и страшно. Пластун вдруг понял значения слова «жертва». Понял, и по–настоящему испугался, первый раз за всю дорогу, а возможно и за всю жизнь.
— Великий жрец, — снова начал Черный Змей, — сегодня мой старший сын, Тисун, должен пройти обряд инициации. Разреши помазать его кровью моего, — он выделил это слово, — пленника.
Говорящий с Богами оглядел собравшихся – на лицах дикарей читалось нетерпение и жажда зрелища. Жрец помедлил и сказал:
— Пускай горячая кровь благословит твоего сына на подвиги во имя Великого Змея, — величественным движением он указал на охотника, стоявшего рядом с Пластуном.
Его звали Дикобраз, высокий, немного нескладный, с грустными темными глазами. Он растерянно оглянулся на Пластуна, открыл было рот, но кто-то выпихнул его из строя пленников. Три шамана скрутили ему руки и поволокли куда-то за пирамиду.
Остальных охотников затолкали обратно в яму, ждать своего часа.
Великий жрец стоял на ступеньках и безразлично взирал на царящий вокруг переполох.
Пять высоких костров коптили туман на площади перед пирамидой, барабаны выбивали ритм, в такт им прихлопывали собравшиеся.
— А ну-ка подсади, — приказал Пластун одному из соратников.
Мужчина безропотно подчинился, ему было все равно.
Пластун уперся ногой о подставленные ладони, взялся за перекладины решетки и заглянул за край ямы.
На площади мало что изменилось, все так же стояли люди, три шамана замерли у лестницы. Один из них держал большую медную чашу, у другого же в ладони сочилось голубым светом мерцало. Туман заметно поредел, почти рассеялся, а то, поди, Пластун ничего бы и не увидел.
Как и в прошлый раз, Говорящий с Богами ритуально спустился по лестнице, остановился, не дойдя до земли трех ступеней.
«Ноги не сотрешь, туда–обратно карабкаться?» — зло подумал Пластун, от всей души желая жрецу кубарем скатиться вниз и сломать о ступени шею.
Но Великий жрец спокойно завершил спуск и заговорил.
— Дети Богов, сегодня Черный Змей посчитал своего сына, Тисуна, готовым стать взрослым и посвятить свою жизнь служению Великому Змею, став на путь шамана. Выйди же, мальчик!
Из толпы вышел Черный Змей, он положил руку на плечо юноше, подбадривая того. Парень был высокий и гибкий, но жилистый и явно не робкого десятка – на людей смотрел с вызовом, чувствуя собственное превосходство. Не считая набедренной повязки, похожей на домотканую юбку до колен, он был обнажен. Кожу украсили синие разводы, будто следы змеи, проползшей по телу. В отличие от отца и других взрослых, юноша носил длинные сальные волосы, схваченные на лбу полоской змеиной кожи.
— Но достоин ли Тисун, встать на путь шамана? Выдержит ли, достаточно ли сил передалось ему от отца?
— Испытание! – закричал кто-то.
— Великий Змей, посредник между людьми и богами, в своей безграничной мудрости послал нам мерзкую тварь, чтобы проверить Тисуна.
Два шамана (оба довольно крепкие ребята) вывели на площадь Дикобраза. Охотник тоже был разрисован и обнажен по пояс. Лицо пленника измазали сажей, наведя красной краской круги под глазами.
Один из служителей Великого Змея разрезал веревки, туго скрутившие запястья пленника и сунул тому в ладонь узловатую дубинку.
— Принеси главную в своей жизни жертву, Тисун, — громыхнул жрец, и протянул будущему шаману большой тесак, длиной с локоть, не меньше.
— Если отродье ночи одержит верх – его отпустят на милость Змея.
Барабаны ускорили ритм.
Дикобраз понял, что от него требуется и поднял оружие.
Противники закружили по песку.
Дикобраз махнул дубинкой, целясь в нечесаную голову. Но Тисун как бы между делом, играючи, увернулся от удара и на отскоке даже успел порезать левую руку охотника, которую тот неосторожно оставил незащищенной.
Бой еще толком не начался, а превосходство дикаря уже было очевидным. Тисун легко уходил от ударов Дикобраза, сам же успел нанести ему несколько неглубоких порезов. Пластун до хруста в пальцах вцепился в жерди решетки – весь поединок был частью дикарского ритуала. Дикобраз был обреченной жертвой на закланье, просто сам еще этого не понимал. Или, что намного хуже, понимал и смирился.
Барабаны выбивали тревожную дробь, подгоняя, взвинчивая бойцов.
Наконец Тисуну наскучила эта игра, он пропустил мимо себя гудящий удар дубинки и наотмашь полоснул тесаком по шее охотника.
Один из шаманов, тут же бросился к поверженному, и подставил к ране большую чашу. Кровь быстро наполнила медный сосуд, и Дикобраза оставили в покое, доживать последние мгновения.
Тисун опустился на колени перед жрецом.
— Ты отдал чужую кровь!
Говорящий с Богами принял чашу.
— Ты отдал свою первую слезу неба.
Один из шаманов погрузил мерцало в кровь.
— Готов ли ты отдать Змею свою жизнь?
Тисун поднялся на ноги, громко выдохнул и провел лезвием своего тесака по груди, оставив длинный багровый порез. Капли его крови упали в чашу.