Храни меня, любовь
Шрифт:
От внезапно возникших фантазий, родившихся в голове от грубых слов.
И ему снова стало жарко, он провел ладонью по вспотевшему лбу. Рука сама тянулась к той кнопочке, и темная часть души рвалась снова испытать это. Он знал, что его ждет новое послание. Он не хотел его ни получать, ни читать.
И в то же время — ему было нужно за что-то уцепиться, чтобы снова не ввергнуться в пропасть.
Он выключил компьютер и достал краски. Ты ведь художник, напомнил он себе. Не просто иллюстратор.
Включил музыку.
Первые штрихи — и спустя несколько минут появились ее глаза.
Именно
Он сам удивился, как легко получилось у него ухватить выражение ее глаз — немного напряженное, чуть насмешливое и ищущее…
Он улыбнулся ей — и тихо, едва слышно прошептал:
— А ты снова спасла меня от самого себя, моя Белль дама…
И с грустью подумал — никогда они не встретятся, но всю жизнь она будет с ним рядом. И может быть, это к лучшему. Потому что придуманный образ, увы, чаще всего куда лучше реального человека…
Очки пришлось снять.
Шерри тут же почувствовала свой фингал. Более того, она ощущала взгляды покупателей. И девчонки из соседних отделов, хоть и пытались делать это незаметно, невольно поглядывали на этот несчастный глаз, замазанный крем-пудрой.
«Главное — не зацикливаться на проблеме», — кисло улыбнулась Шерри, бормоча очередное «привет, здрасте, как дела?». И снова ощущая уцепившийся за желтоватое безобразие нескромный и пристальный взгляд.
Она даже была рада, что почти нет покупателей. Фиг с ней, с выручкой. Чем меньше народа любуется ее телесным повреждением, тем больше ему кислорода. А ей — спокойствия…
Все-таки она продала три флакона шампуня, коробочку крема и позволила себе немного помечтать. Как придет Бра-вин и начнет умолять ее о прощении, а она, гордо усмехнувшись, скажет ему — нет, никогда. Хватит. Расстанемся. И Бравин померкнет лицом, а потом и вовсе сникнет, осознав гибельность своего положения, заплачет крокодиловыми слезами. А она только улыбнется. Печально так, с сожалением о его незавидной участи. Прости, мол, но помочь ничем не могу. Так получилось. Ушла любовь, не вынеся позорных издевательств.
Мечтать об этом было хоть и грустно, а приятно. Шерри даже забыла, где она находится и что у нее неладно с лицом.
Облокотившись о прилавок, она улыбалась нежно, не реагируя уже больше на бестактные проявления внимания со стороны проходящих мимо людей. И время текло незаметно, быстро и легко.
Потом ей и мечтать надоело, она даже пожалела, что работает сегодня одна — хотя сама же отпустила Эльку, подумав, что одним любопытным взглядом будет меньше. Захотелось с кем-то поболтать, а как назло, за соседним прилавком высилась надменным изваянием нелюбимая ею новенькая Зина. Зина эта сошла с афиши какого-нибудь мелодраматического отечественного фильма 60-х годов. На башке она сооружала какую-то башню пизанскую, глаза удлиняла «кисками», а губы красила ярко-красным цветом. При этом на лице она хранила стойко-презрительное выражение строгой добродетели.
Зина продавала золотые украшения и часы. Часы, конечно, тоже были нехилые. Всякие там «картье». От этого Зинино лицо было исполнено значимости. И хотя она недавно тут работала, Шерри ее на дух не переносила. И иногда ей казалось, что Зина какими-то неведомыми, магическими путями завладела временем. И теперь ждет, когда все наконец осознают тот факт неоспоримый, что все зависит от Зины. И начнут ей поклоняться, одаривать всячески и возведут на престол. Потому как захочет Зина — и время остановится, не захочет — увеличит скорость…
Никаких видимых и явных причин не любить Зину у Шерри не было, но почему-то она вот все же ее терпеть не могла. А Тоня к Зине относилась спокойно, даже улыбалась ей в ответ на высокомерный кивок. И Элька тоже… И Ритуля. Может, у Шерри просто характер дурной?
Она вздохнула — да уж, характер у нее невыдержанный, это точно… Надо с ним бороться. Как — она придумает. Для начала не глядеть на эту расфуфыренную Зину такими злыми глазами исподлобья, а улыбнуться ей приветливо. Представив себе это, Шерри поморщилась даже — и глаз заболел… Заболел-то он от гримасы отвращения, но Шерри решила, что глаз заболел от вероятной нежности к Зине. Она украдкой посмотрела на нее, пытаясь найти что-нибудь симпатичное в ее лице. Но — ничего не увиделось. Наоборот. В голову пришла совсем глупая мысль, что эта Зина на досуге занимается черной магией и сейчас по ее повелению у Шерри разболелся глаз. Бывают же такие тетки-ведьмы, кажутся вполне нормальными, а вечерами колют восковые фигурки булавками, и несчастные их «враги и соперницы» помирают мучительной смертью. Шерри сама про такое читала и не раз слышала ужасные истории про таких теток. А Зина очень на роль такой ведьмы подходит.
От мыслей ее оторвали вежливым покашливанием. Она очнулась и увидела перед собой какого-то заброшенного мужика в старом плаще. Он смотрел на нее с вежливым ожиданием, как бы подобострастно.
— Простите, — заговорил он, когда она соблаговолила одарить его вниманием. — А… вчера тут была другая девушка…
Он стеснялся, Шерри была готова поклясться, что он краснеет. И прекрасно поняла, что речь идет о Тоне.
— Ага, была, — подтвердила она с легкой насмешкой. — А нынче нету ее… Нынче тут я.
— Вижу, — кивнул странный дядька.
— У нее выходной, — пояснила Шерри. — Меняемся мы. По сменам.
Зачем это говорила, Шерри не могла понять. Потом решила, что это у нее от скуки словоохотливость появилась и от любопытства.
«Не везет Тоньке, — подумала она с сожалением. — Вечно ее какие-то бомжи да пьяницы склеить пытаются…»
Почему этот дядька ей бомжом показался — она не знала. Он вообще-то был даже симпатичный. Может, потому, что у него волосы были длинные и плащ старый? Зато глаза хорошие, умные… Красивые. Шерри даже загляделась, потому что ей его глаза очень понравились.
Впрочем, возникшую было мысль дать Тонин телефон она тут же прогнала — ни к чему это… Не нужно Тоне этих ханыг больше — обойдутся… Даже интеллигентные ханыги. Найдет она Тоне приличного парня, с деньгами, чтобы ей жилось полегче.
— Значит, она будет завтра? — обрадовался «ханыга».
— Не знаю, — соврала Шерри. — Может быть…
Он, словно не расслышал ее последних слов, закивал седеющей кудрявой головой и тут совершил совсем странный поступок — схватил ее руку и чмокнул. Прямо в маленькую родинку рядом с костяшками пальцев. Шерри покраснела против воли, и обидные слова потерялись, хотя были готовы уже сорваться с языка.