Храни меня
Шрифт:
"Симпатичный костюмчик", — дразню я. Тот, что держит меня за левую руку, отпускает ее, но прежде чем я успеваю среагировать, его локоть врезается мне в нос. От удара у меня заслезились глаза и заныла и без того больная голова. Я облизываю верхнюю губу, вытирая языком медную кровь.
Остаток пути до того места, куда они меня ведут, я молчу, пусть думают, что приручили меня, а я пока понаблюдаю, сколько смогу. Земля представляет собой неожиданную смесь песка и грязи, покрытую тонким, жилистым кустарником и высокими, нестрижеными соснами. Мы проходим мимо еще нескольких грузовых контейнеров, красных и обветренных, и когда в кронах деревьев
Тот факт, что мы находимся на острове, не сулит мне ничего хорошего, но меня успокаивает изоляция. Реджи не сможет найти меня здесь, а я хочу, чтобы она была как можно дальше от этого места.
Деревья расступаются перед открытым песчаным кругом, деревянные трибуны опоясывают его половину, словно амфитеатр. Их заполняют люди в черных масках, и у меня сводит живот, когда я замечаю ряд женщин1.
Они выстроились вдоль одной стороны ямы, одетые в грязно-белые платья, похожие на ночные халаты. Их ноги скованы кандалами и прикреплены к шарам и цепям. Все они выглядят так, будто находятся на разных стадиях жестокого обращения и пренебрежения. Некоторые из них только грязные, но все еще здоровые, с сытыми щеками и небольшими синяками. Другие выглядят так, будто их морили голодом в одном из этих грузовых контейнеров, не видя солнца неделями. Их кожа исхудала и посерела, волосы свалялись и поредели. У всех них порезы и синяки на конечностях и лицах.
При виде их меня бросает в дрожь, а резкие вдохи вырываются через нос. Ощущение бесполезности помощи калечит мои легкие. Меня ведут через яму к двум деревянным сваям, торчащим из земли. С их сторон свисают ржавые цепи. Железные браслеты, прикрепленные к цепям, застегивают вокруг моих запястий, а мои путы разрезают так, что мои руки оказываются вытянутыми между двумя столбами.
В центр круга выходит мужчина в такой же маске, как у всех, но матово-серебристого цвета. По голосу и одежде я узнаю в нем Дэниела. "Добро пожаловать на праздник после охоты. Давайте отпразднуем наши щедроты".
Мужчины на трибунах топают ногами в такт, когда Дэниел приветствует одного из них под кодовым именем Охотник 421. Трусы, прячущиеся за масками и анонимностью. Хуже, чем упиваться развратом, может быть только отсутствие мужественности, чтобы признать это. Только слабые мужчины должны причинять вред и боль женщинам, и только самые слабые должны делать это под маской.
Двое мужчин подталкивают одну из женщин вперед. Я делаю вывод, что мужчины в простой черной одежде — это охранники, а мужчины в таких же масках, но одетые по-разному, — охотники. Один из охранников опускается на колени, чтобы развязать одну из ее лодыжек, но не отпускает ту, к которой прикреплен шар. Он встает и бросает шар в центр круга, а женщина, спотыкаясь, пытается догнать его.
Она стоит подавленная и сломленная, опустив подбородок и едва открыв глаза, а охотник расхаживает перед ней взад-вперед. Он достает из кармана пальто нож, и она вздрагивает, когда он раскрывает его. Мужчины на трибунах прекратили свой топот, и стало достаточно тихо, чтобы я мог слышать ее тихий плач и шум разбивающихся волн вдалеке.
У меня в груди все горит от желания сделать что-то еще, кроме как стоять здесь, бесполезный и немощный. Я вспоминаю слова Реджи, сказанные после нашей встречи со жрицей.
Там не было ни одного огнестрельного ранения. Если они охотятся ради спорта или развлечения, это объясняет выбор оружия с более личным участием,
Я мысленно отмечаю, что ни у кого из охранников я тоже не видел оружия, а Дэниел скорее ударил меня ножом, чем выстрелил…
"Нужно быть большим мужчиной, чтобы сражаться с женщиной в кандалах", — издеваюсь я, и трибуны за моей спиной разражаются ехидными смешками.
Охотник поворачивает голову в сторону своих товарищей, которые теперь смеются над ним, и кричит охраннику, чтобы тот снял наручники с ее второй лодыжки. В ее глаза возвращается жизнь, и они бегают по сторонам, словно она ищет способ сбежать. Ее взгляд останавливается на мне, и я пытаюсь ободряюще, но едва заметно кивнуть ей.
Сердце замирает в предвкушении, когда охранник возвращается на свое место на краю круга. Она похожа на оленя в свете фар, когда замечает расстояние между собой и ближайшим охранником. Давай, давай, ты сможешь это сделать. В моей груди шелестит от волнения, хочется крикнуть ей, чтобы она бежала.
Охотник бросается на нее. Она отпрыгивает в сторону, и он спотыкается, падая на песок.
"Беги!" Приказ вырывается у меня без осознанного решения, но он подстегивает ее к действию, и она бежит прочь. Волнение захлестывает мою кровь, когда я вижу, как летят ее босые ноги и рваное платье развевается за ней.
Все происходит так быстро. Я даже не успеваю разглядеть, кто стрелял, как раздается выстрел, и стая птиц взлетает с окрестных деревьев, взмахивая крыльями.
"Нет!" Я кричу гортанно, мои руки трепещут в цепях.
Пуля попадает ей между лопаток, красное пятно взрывается на белой ткани. Ее колени подкашиваются первыми, и она падает лицом вниз.
"Нет, нет. Черт возьми", — кричу я и вешаю голову. Ее тело неподвижно лежит на лесной подстилке, и это все моя гребаная вина.
Кто-то позади меня окликает меня, чтобы я заткнулся, а затем выбивает мою здоровую ногу из-под меня. Весь мой вес обрушивается на разодранную ногу.
Боль мучительная, но я ее приветствую. Я заслужил ее.
Я не просто подвел ее.
Я убил ее.
Кажется, что время остановилось, но я знаю, что часы идут, по тому, как солнце проходит над головой, а губы женщины становятся пурпурными. После того как они застрелили ее, они протащили ее безжизненное тело через яму, оставляя следы от ее каблуков, и подперли ее об один из столбов, приковывающих меня. В какой-то момент ее тело опрокинулось, и она упала на землю передо мной. Они оставили ее там на некоторое время, ее впалые глаза смотрели на меня, как мосты в подземный мир.
Женщин одну за другой выталкивают в центр, когда очередной охотник сходит с трибуны, чтобы насладиться добычей. В самом начале я могу отключить свои эмоции, отвлечься от мыслей и держать то, чему я являюсь свидетелем, на расстоянии вытянутой руки от своей души.
Я наблюдаю за тем, как женщины подвергаются жестокому обращению всеми мыслимыми способами. Ради спорта. Ради больного удовольствия мужчин. Не в силах сделать ничего, кроме как стоять на цепях и смотреть. Наступает момент, когда моя защита дает трещину, когда щит, который я воздвиг вокруг себя, рассыпается, и все ужасные поступки врываются внутрь, душат мое сердце и разрывают мою человечность.