Хранимая благодать
Шрифт:
– Лэрд.
– И, следовательно, вождь и того и другого?
– Именно.
Он вел себя ужасающе высокомерно, да и выглядел, впрочем, так же. А голос прямо командный. Он прямо-таки возвышался над ней. Даже не верится, что ночью с ней был именно он. Воспоминание об их любовных ласках вызвало у нее судорожный вздох, она покраснела до корней волос.
– Так вы меня поняли? – спросил он, сбитый с толку взглядом ее широко распахнутых глаз.
Она покачала головой, пытаясь прояснить мысли, и призналась:
– Нет,
– Не ваше дело в этом разбираться! – заявил Макбейн, теряя самообладание.
Ей казалось, что ему нужно ее согласие, но если он в нем не нуждался… Она же просто смотрела на него и ожидала дальнейших распоряжений.
– И еще одно. Я не хочу, чтобы вы занимались какой бы то ни было работой. Отдыхайте, гуляйте, дышите воздухом.
Джоанне показалось, что она ослышалась.
– Ничего не делать? Совсем? Но почему, скажите, ради бога?
Он нахмурился, увидев непонимающее выражение ее лица. Ему было совершенно очевидно, почему ей надо отдыхать, однако если хочет услышать его доводы, пожалуйста.
– Потому что вам нужно оправиться.
– От чего?
– От долгого путешествия сюда.
– Но я уже в порядке, милорд: проспала полдня, так что теперь чувствую себя отдохнувшей.
Он повернулся, намереваясь уйти, но она окликнула его:
– Габриель!
– Я просил вас не называть меня так.
– Этой ночью вы ничего не имели против, – напомнила ему Джоанна.
– Да? Когда же это?
Она вспыхнула:
– Когда мы… целовались.
– Ну, это совсем другое дело!
– Что именно? То, что вы целовали меня, или то, что потребовали назвать вас по имени?
Он не ответил.
– Габриель – прекрасное имя.
– Я все сказал по этому поводу!
Она не знала, что делать с его упрямством, но сейчас спорить с ним не собиралась. Он уже прикоснулся к щеколде двери, как вдруг услышал:
– Могу ли я сегодня участвовать в облаве?
– Я только что высказал вам свои желания. Не заставляйте меня повторяться.
– Но ведь это лишено всякого смысла, милорд.
Он обернулся и возвратился назад, к постели, хотя и был явно раздражен.
Он вовсе не хотел ее запугать! Она это поняла и улыбнулась. К тому же она прямо высказала ему свое мнение, и это было таким приятным разнообразием за долгое, долгое время. Ей стало так легко.
– Я уже объяснила, что вполне оправилась.
Он сжал рукой ее подбородок и приподнял голову, заставив смотреть прямо ему в глаза, а заметив, что она сильно не в духе, чуть не улыбнулся.
– Есть и другая причина.
Она мягко отвела его руку – трудно было сидеть с запрокинутой головой.
– И что же это, милорд?
– Вы очень слабы.
Она покачала головой:
– Вы уже высказывали это соображение сегодня ночью, мой супруг. Но это не было правдой тогда, не стало и теперь.
– Вы еще очень слабы, Джоанна, – гнул он свое, не обратив внимания на ее протест. – Требуется время, чтобы ваши силы восстановились, хоть вы и отрицаете это.
Он больше не пожелал ее слушать, просто поцеловал и вышел из комнаты.
Как только дверь за ним закрылась, она выбралась из постели. Как она допустила, что супруг так быстро составил столь предвзятое мнение о ней? Он не мог знать ее слабостей.
Джоанна размышляла об этом все время, пока умывалась и одевалась. По рекомендации отца Маккечни она облачилась в шотландский наряд – белую кофту с длинными рукавами и юбку, накинула макбейновский плед, красиво уложив его складки. Один длинный конец она перебросила через правое плечо, так что плед закрывал левую грудь, и укрепила на поясе узкой полоской коричневой кожи.
Джоанна хотела было распаковать свой лук со стрелами, выказав открытое неповиновение мужу, но раздумала: вряд ли это применимо к Габриелю. Он слишком гордый, чтобы стерпеть что-нибудь подобное.
Ее мать, очень мудрая женщина, учила, что в дом можно входить не только с парадного входа. Конечно, она всегда была предана своему мужу, но за долгие годы совместной жизни нашла много способов обойти его упрямство. Джоанна училась у матери, которая дала ей немало прекрасных советов. Она никогда не пыталась никем управлять, но ее мудрый ум всегда отыскивал подход к каждому из домашних.
Отец Джоанны, кстати, придерживался той же тактики, когда дочь ссорилась с матерью, и если его супруге случалось заупрямиться, то прибегал к тем же деликатным методам, чтобы с ней поладить. Он любил свою жену и делал все, что было в его силах, для ее счастья, но так, что она этого не замечала. И он, и она вели игру такого рода, в которой оба выигрывали. Джоанне их брак казался чуточку странным, но они были очень счастливы вместе, и она считала, что только это и имеет значение.
Джоанна хотела прожить свою жизнь в мире и спокойствии и понимала, что для этого не следует становиться мужу поперек дороги и надо стараться ладить с ним, но хотела, чтобы и он находил с ней общий язык.
Она быстро привела комнату в порядок: заправила постель и подмела пол, – потом распаковала платья и уложила в сундук, а три сумки задвинула под кровать. Когда она развязала и отбросила меховую занавесь, закрывавшую окно, солнечный свет залил комнату. Воздух был напоен ароматами Нагорья. Вид из окна был так хорош, что дух захватывало. Нижний луг зеленел как изумруд, холмы по его краям густо заросли соснами и дубами. Красные, розовые, пурпурные дикие цветы гроздьями росли вдоль тропинки, которая, казалось, уходит прямо в небеса.