Хранитель времени
Шрифт:
Собрав все междометья в кучу, красный как ошпаренный, Дэн с горем пополам, смог убедить ее в чудовищной ошибке.
– Значит, этот брутальный самец исполняет песню группы Битлз про девушку. Это я еще могу допустить. Но кто мне объяснит, что он забыл в твоей ванне, если он не девушка Дэна?
– Повторяю, это Вова. Выгляни в окошко…
– Дам тебе горошка, – машинально перебила мама.
– На кой черт горошек? Мама, вон его окна. Вовины. Он там живет. Ты не можешь его не помнить. Его квартира как раз над дворницкой.
Мама
– Вспомнила! Это тот, который был как Вовочка из анекдота, запихивал кошек в водосточную трубу, поджигал дымовухи, включал музыку на полную громкость, нарисовал на стене синий кривой член, испортил соседскую свадьбу мордобоем, а потом превратился в гопника? – заподозрила мама.
– Если быть точной – в говнаря, – уточнила я, совершенно не зная про прошлые подвиги Вовы.
– А почему у этого говнаря нет воды?
– Ну откуда же я могу знать? – удивилась я.
– Небось, соседей залил, вот и отключили.
– Мама, под ним никто не живет. Там дворницкая, – устало напомнила я.
– Ну да, – ответила она непреклонным голосом прокурора, – Таким как он надо отключать воду.
Дэн немного успокоился, и даже не удирал из кухни. Мама рассеянно блуждала взглядом по помещению, решая сложную задачу.
– У тебя новые занавески. Слишком яркие. Поменяй на кремовые, – попытка примирения была засчитана.
Вова вышел из ванной, вытираясь моим полотенцем, и увидел маму. Придя в себя, он высоко поднял брови, галантно расшаркался и даже попытался облобызать зеленую мамину ручку. Увидел какого она цвета и сильно изумился.
– Привет, – смущенный Дэн воспользовался случаем и ушлепал в комнату с велосипедами.
– У нас гидроколбаса закончилась, – Вова красивым движением взмахнул длинными волосами, откидывая их назад.
И тут до мамы дошло, что она разговаривает с очередным полуголым мужчиной. А торс у Вовы ну очень выразительный. И полотенце все норовило сползти. Я тоже поймала себя на мысли, что рассматриваю живот взрослого мужчины с каким-то нездоровым любопытством. Мама смотрела туда же, зарумянилась и засобиралась домой. Оставив мне на память две банки маринованных огурцов, которым я обрадовалась. Она классно их делает. Пальчики оближешь.
– От одной я не откажусь, – деловито сообщил Вова, прибрав банку себе.
– Я спросить хотела, – промямлила я, не зная как правильно задать вопрос.
– Прекрати свои инфантильные закидоны. Хотела – так спрашивай.
– А ты случайно не видел мерзких подозрительных людей, которые в мою парадную входили?
Задумавшись, Вова бесцеремонно открыл холодильник, достал кастрюльку с рыбой и тут
– Нет. Однозначно – нет. Мерзее и подозрительнее меня и моих захребетников тут никого не водится. Но я за двором не слежу. У меня других дел в избытке. А с чего это твоя маман такая сердитая и зеленая?
– Она не вся зеленая. Только рука.
И я рассказала ему, что случилось. Дэн аккуратно подправлял мое повествование точными комментариями. Отчего мой рассказ стал напоминать газетную передовицу о шпионском скандале.
– Некисло, – задумчиво резюмировал сытый Вова, пристально шаря глазами по днищу кастрюли.
Резким движением отщипнул от буханки корку хлеба и вдохновенно собрал питательный налет с запахом рыбы. Прожевал, проглотил и заставил меня повторить эпопею про кучу под дверью.
– Мне на пороге никто не срал, – с некоторой долей обиды сообщил он, подумал и, вспомнив подходящую цитату, продолжил, – В нашей стране с гигиеной всегда было плохо. Ментальность такая.
Он пока говорил, руками расправлял волосы. Они у него очень длинные. Густые такие. Как грива. Дикость какая-то – вытирать вымытые волосы руками, которыми только что ел рыбу.
И еще, он местами оказался в татуировках. Которые я раньше не видела, они под футболкой были. Волки, драконы. Вся спина изрисована. Пока он руками размахивал, полотенце сползло еще ниже. Дэн задеревенел лицом и позорно удрал к велосипедам.
– Я тебе, ребенок, только одно могу сказать. Твоя Графиня ежедневно какого-то лешего забирается на крышу и сидит на ней как гриф. Не меньше часа. Хотя, я бессовестно вру. Она первоначально недолго совсем сидела, а теперь – час.
– А что она на ней делает? – обалдевшим голосом спросила я.
– Твоя крыша, ты и выясняй. Вот если бы она по моей крыше шастала – другое дело. Но запомни – я ее соскребать с асфальта не намерен. Так и знай.
Я тоже никаких графинь соскребать не собиралась. Тем более – она же не в лепешку расшибется. Тут не так высоко лететь. Хотя было дело, как раз в Вовином доме. Давно совсем, после войны. Дедушка мне рассказывал. Про двух братьев. Их Кусок и Довесок звали. Наверное, с блокады клички остались. Так вот Довеска родители из дома не выпускали гулять, а он смотрел, как Кусок во дворе играет со старшими мальчишками. В форточку высунулся, упал и расшибся насмерть. Там пятно на асфальте так и осталось. Во всяком случае, мы с ребятами были в этом уверены на все сто. Хотя папа мне говорил, что это уже другой асфальт, а пятно от машины осталось. Но это он врет – какая машина сможет в наш двор проехать? Она же в арку не пролезет. Там узко. Меня удивляет, что ни Куска ни Довеска никто в виде приведений не видел. Наверное, они реинкарнировались.