Хранитель забытых тайн
Шрифт:
Клер не могла скрыть досады, и тогда он тоже нахмурился.
— Простите, я совсем не хотел вас огорчать. Но лучше узнать об этом раньше, чем когда будет поздно.
— Да.
— Если бы я чем-нибудь мог помочь…
— Хотите, я покажу то, что скопировала?
Вдруг ему знаком этот шифр? Тогда она сэкономит время.
— Еще бы, конечно!
Клер открыла тетрадку и протянула ее Дереку.
— Я старалась копировать знаки как можно более точно. Можно было, конечно, заказать ксерокопию, но…
— Не хотелось ни с кем делиться находкой?
— Наивно, конечно.
— Я вас понимаю.
С приятным волнением в груди
— Ну что, видели когда-нибудь такие знаки? — спросила она.
— Нет, никогда.
Он вернул Клер тетрадку.
— Хочу предостеречь, однако, не возлагайте на эту тетрадку больших надежд, чтобы не разочароваться. Чаще всего такие вещи бывают не столь интересными, как кажутся на первый взгляд. Черновики каких-нибудь церковных проповедей или вообще какой-нибудь список белья для прачечной. Библиотека Рена существует сами знаете сколько лет. Все самое интересное давно задокументировано. Поэтому там почти никого и не бывает.
Вечерний воздух был прохладен, на землю опустился туман, когда Клер и Дерек Гудмен возвращались пешком в Тринити.
— Сегодня в библиотеке я встретила одну странную аспирантку, — вспомнила Клер, когда они проходили через главные ворота колледжа, — Стоило мне подойти, как она сразу собралась и ушла. Я испугалась — может, сделала что-то не так, обидела ее.
— Пышные кудрявые волосы, и одежда висит как на вешалке?
— Да.
— Это Розамонда Мёрси. Ради бога, не принимайте на свой счет. Она всегда такая. Пишет свою кандидатскую и… неврастеничка, лучшего слова не подберешь. Подает большие надежды, но, боюсь, в ней мало характера. Я зову ее Розамонда Мауси [22] .
22
От англ. mousy — тихий, как мышь.
Они вышли на Нью-корт. Вот и лестница под литерой «G». Клер остановилась возле арки входа.
— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала она.
— А можно, я провожу вас до самой двери?
— Не сегодня, доктор Гудмен.
— Доктор Гудмен? Пора отказаться от этих церемоний.
— Ну хорошо, Дерек, — сказала Клер. — Вы сами сказали недавно, что я здесь новенькая. Поэтому мне надо быть куда осторожнее, чем я бываю в привычной для меня обстановке.
Две с половиной кружки пива, шутка ли, — это на полторы кружки больше обычной нормы. Пока она не готова ему доверять. Впрочем, чушь, в данных обстоятельствах она скорее не доверяет самой себе.
— Должен заявить, что я уж-жасно огорчен, — горько усмехнулся Дерек, — Я знаю, у вас тут миленькая квартирка.
Влажный блеск его глаз только подчеркивал подтекст его слов. Ведет он себя, как сказал бы англичанин, очень рискованно, но все же такой интересный человек… Ему, ей-богу, простительно.
Клер улыбнулась.
— Вы что, в самом деле ждете, что я вот так сразу и приглашу вас к себе?
Он пожал плечами.
— А что такого, попытка не пытка.
Он придвинулся к ней ближе.
— Послушайте, Клер, я хочу, чтобы вы знали, я понимаю, каково быть здесь новенькой.
Дерек больше не улыбался. Как завороженная, она стояла перед ним, не отрывая взгляда от его бездонных синих глаз.
— Запомните, такие предложения я делаю далеко не каждому. Я с первого взгляда почувствовал, что мы с вами из одной стаи.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Но перед этим были еще три бесконечные секунды, когда она уже все поняла, когда, затаив дыхание, смотрела, как он переводит взгляд на ее губы, тянется к ней… и нет никаких сил остановить его. Почему она его не остановила? Наверное, потому что выпила много пива. Или потому что Дерек Гудмен был ну очень красив, умен и совершенно неотразим. А еще потому (Клер узнала об этом, как только губы его прижались к ее губам, а язык стал мягко и настойчиво толкаться внутрь), что он вполне заслуживает титула первого целовальщика в мире. Она уже ничего не соображала, только чувствовала, что губы его нежно ласкают ее губы. Краешком сознания, остатками его, которые еще способны были трезво мыслить, она попыталась вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз она целовалась с мужчиной. Очень много — это, пожалуй, самый точный ответ, на большее она сейчас просто не способна. Потом рука его тихонько скользнула с ее талии вниз, в то время как другая так же тихонько двинулась вверх, по направлению к…
— Дерек.
Услышав совсем рядом мужской голос, звучавший негромко, но строго, они отскочили друг от друга как ошпаренные. Возле арки стоял Эндрю Кент.
— Чем это ты тут занимаешься, черт побери, а, Дерек?
— Да ничем. Вот, просто стоим разговариваем, а что?
Он раскинул руки в обе стороны с видом совершенной невинности, как подозреваемый, у которого нет совсем никакого оружия.
— Это ты называешь «разговариваем»?
Эндрю говорил сдержанно, сохраняя полное самообладание, но Клер сразу поняла, что он в ярости. Плечи расправлены так широко, что, кажется, вот-вот разорвут непромокаемую ткань плаща, голос дрожит, а самое главное, он изо всех сил старается на нее не смотреть. Глаза гак и горят над жестким, белым воротничком рубашки. Ой-ой-ой, скажи Дерек еще хоть одно неосторожное слово, этот бешеный схватит его за глотку и швырнет на газон.
— Доктор Донован — наш новый товарищ, и ты не имеешь права так с ней поступать. Ты правила знаешь.
— Вообще-то она не совсем товарищ.
Дерек оправился от неожиданной встречи, и теперь, казалось, ситуация его раздражает.
— Тем не менее, правила остаются правилами.
— Ну да, конечно, мы всегда должны вести себя по правилам, даже если они не имеют никакого смысла. Все та же косность и идиотизм, Энди.
Тут Дерек бросил на Эндрю подозрительный взгляд, и бровь у него поползла вверх.
— А ты-то что здесь делаешь в столь поздний час?
— Просто зашел, хотел узнать, не нужно ли что доктору Донован, вот и все.
— Вот и все?
— Перестаньте кривляться, Дерек, — сказала Клер.
Похоже, эти двое уже не в первый раз спорят на ту же тему.
— Между прочим, — продолжил Эндрю, несколько успокаиваясь, — Фиона Флэнниган снова подала вицемагистру на тебя жалобу. Ты должен прекратить называть ее этим нелепым именем.
— Бедняжка Флаш расстроилась? Да брось ты. Признайся, ты же сам не принимаешь ее всерьез.