Хранитель забытых тайн
Шрифт:
— В грешной жизни своей я не совершил ни одного доброго поступка. Я занимался только тем, что у других отнимал все, что мне хотелось, и тратил это на выпивку. Я мошенничал и грабил ни в чем не повинных людей, а однажды я избил человека так сильно, что он помер.
Дикие глазки Мёрфи вдруг яростно сверкают.
— Но сегодня на этом месте должен быть не я! — бросает он в толпу. — Я не убивал этого господина!
Толпа в ответ разражается диким ревом, и волна людей подкатывает к виселице. Что он несет? Разве за этим они сюда пришли?
— Люди
Тогда он машет рукой палачу, чтобы тот продолжил свою работу: народ больше не станет ждать. Он явно разочарован: Мёрфи не продемонстрировал перед публикой своего красноречия. Палач перекидывает веревку через перекладину виселицы, вздергивает Мёрфи в воздух и закрепляет веревку, намотав ее на балку. Тело Мёрфи бьется и дергается, будто рыба на крючке, ноги его молотят пустоту. Потрясенная этим неожиданным зрелищем, толпа подается назад, как одно гигантское тело, и внезапно воцаряется полная, мертвая тишина, словно кто- то накрывает толпу колпаком.
— Смотрите, а парню понравилось! — через минуту орет какой-то умник.
— Шея набок, штаны намокли!
Это замечание вызывает мрачный гул, в котором с трудом распознается смех: толпа, похоже, довольна. В последующие примерно двадцать минут все наблюдают, как осужденный умирает медленной смертью от удушения — только тогда народ почувствует полное удовлетворение. Тупой, невежественный сброд, где им знать, что Божий ангел мщения — никакой не Мёрфи, что на этого негодяя никогда не могла быть возложена задача, которой я столь дорожу. Задача, которая поглощает все мое существо без остатка, которой я посвятил и разум, и душу, и всю свою жизнь.
Letum non omnia finit.
ГЛАВА 29
Четвертая неделя осеннего триместра
— Советую вам обоим, а особенно тебе, Ходди, быть осторожней, — сердито сказал Эндрю Кент — Какого черта вы сюда забрались?
Разговор происходил в большой комнате квартиры Дерека Гудмена. Когда Ходди и Клер увидели, кто входит в квартиру, у них отлегло от сердца и они вышли из спальни поздороваться, хотя понимали, что тут же получат нагоняй.
— Мы ищем дневник, который Клер обнаружила в библиотеке. Энди, она тут ни при чем. Это была моя идея.
— А почему бы не проверить библиотечные полки?
— Уже проверяли, — сказала Клер, — Там его нет.
— А ты как сюда попал? — спросил в свою очередь Ходди.
Из внутреннего кармана пиджака Эндрю вынул сложенный лист бумаги. Клер увидела, что это точно такой же, какой Порция дала ему накануне: ксерокс страницы из дневника с припиской рукой Дерека внизу.
— Я тоже ищу этот дневник.
— А сам почему не отправился в библиотеку? — съязвил Ходди.
— Изучил привычки Дерека. Подозреваю, что он должен быть здесь. Вы, значит, тоже пришли к этому выводу?
Клер и Ходди дружно закивали.
— Мы как раз собирались посмотреть в коробках с бумагами, вон тех, возле письменного стола, — сказала Клер.
— И если ты нам поможешь, мы возражать не станем, — прибавил Ходди.
Эндрю неохотно кивнул, ладно, мол, что с вами поделаешь. Они очистили обеденный стол и принесли коробки из кабинета. Поставили их на пол возле ножек стола и принялись вынимать и раскладывать на столе все, что там было.
Странно, похоже, он складывал в эти коробки что под руку попало: книги, бумаги, диссертации, научные журналы — все это
34
«Опиумные войны» против Китая были развязаны Великобританией с целью защиты своих торговых интересов и расширения торговли, в том числе опиумом.
35
Кабальный совет (также кабальное министерство, 1667–1673) — тайный совет Карла II, названный по первым буквам фамилий его членов: Клиффорда, Арлингтона, Бекингема, Ашли и Лодердейла.
Вдруг в дверь кто-то постучал, и все разом настороженно и испуганно подняли головы. Интересно, что скажет полиция, если их застукают здесь, когда они роются в вещах Дерека? А дойдет до магистра, что скажет он? Странно, но Клер готова была поклясться, что даже в глазах у Эндрю мелькнула некая тень, будто он в чем-то провинился; значит, и ему не чуждо это подленькое чувство, которое испытывала и она сама. Было ли это потому, что так легко позабыть, зачем они сюда пришли, и просто с удовольствием рыться в этих старых книгах и бумагах! Или потому, что было нечто невыразимо приятное вот так сидеть всем вместе и молча заниматься общим делом? Но разобраться в своих ощущениях ей так и не удалось, поскольку человек за дверью забарабанил сильнее, и, взяв себя в руки, Эндрю пошел выяснять, кто там и что ему надо.
— Доктор Кент! — послышался возглас.
За дверью стоял молодой человек и, удивленно раскрыв рот, смотрел на Эндрю — его здесь увидеть он явно не ожидал. По внешнему виду студент: джинсы, мятая вельветовая курточка какого-то сомнительного оттенка, а на ногах, как и у большинства студентов, кеды. На плече висит довольно объемистый холщовый рюкзак ярко-оранжевого цвета.
— А, это вы, Робби… Ну заходите, — сказал Эндрю, открывая дверь шире и отходя в сторону — С доктором Хамфриз-Тоддом вы знакомы. А это доктор Донован, наш новый преподаватель, она замещает доктора Скотт. Познакомьтесь, доктор Донован, это Робби Макинтош, один из учеников доктора Гудмена.
Аспирант, догадалась Клер, пишет у Дерека Гудмена магистерскую. Точнее, писал.
Робби зашел в квартиру и беспокойно огляделся. На лице его явно читались следы общераспространенного недуга всех аспирантов, которые пьют кофе литрами, почти никогда не бывают на солнце и спят урывками.
— А где доктор Гудмен? — спросил он.
— Доктор Гудмен? — переспросил Эндрю.
Он обменялся тревожным взглядом с коллегами.
— А вы разве не знаете?
— Что именно?
— О господи, — вздохнул Ходди.