Хранитель забытых тайн
Шрифт:
— Куда же?
— К могильщику, который хоронил вашего отца.
ГЛАВА 36
Анна ведет Стратерна по грязной тропинке, такой узенькой, что идти можно только друг за другом, которая вьется меж могил, тесно сгрудившихся на кладбище возле церкви Святого Климента. Она протягивает руку, указывая на виднеющийся впереди небольшой домик. Стены его, как и стены храма, сплошь покрыты копотью.
— Мистер Огл живет вон там, — говорит она — Обычно его можно найти здесь по воскресеньям — в эти дни он получает дополнительное
Видавшая виды дверь, ведущая в дом мистера Огла, закрыта. Кулаком, облаченным в перчатку, Эдвард стучит в нее так сильно, что она, кажется, сейчас сорвется с петель. Минуту они стоят в ожидании, потом стучит Анна, но ее стука почти не слышно.
— Мистер Огл! — кричит она.
— Кому это понадобился мистер Огл?
Оба вздрагивают от неожиданности — голос раздается прямо за их спинами. Шагов Тома Огла не было слышно, влажная земля приглушила их. В руке его ржавая лопата с приставшими к лезвию комками грязи.
— A-а, это вы, миссис Девлин, — говорит он.
Узнав Анну, он слегка успокаивается, но на Стратерна поглядывает со свойственной ему подозрительностью. Испачканная рабочая одежда висит на нем, как на пугале. Лицо он, наверное, никогда не моет, и от грязи и угольной пыли оно приобрело теперь уже натуральный темно-коричневый цвет. Анна знает, что могильщик — человек, в сущности, хороший и добрый, но вот малые дети, завидев его на церковном дворе, инстинктивно прижимаются к своим матерям.
Анна знакомит его с Эдвардом.
— Мы бы хотели поговорить с вами, если у вас есть, конечно, свободная минутка.
Сощурившись, Огл глядит на небо.
— Лучше бы нам зайти в дом, — говорит он, — Дождь начинается.
Внутри его домик гораздо уютней и чище, чем можно было бы себе представить: в углу стоит опрятно убранная кровать, на полу плетеные циновки, на стене крючки для одежды, а на другой — крючья, на которых висит инструмент, необходимый всякому порядочному могильщику. Сквозь два прорубленных в толстой каменной стене окошка пробивается быстро тускнеющий дневной свет. Огл вешает на крюк лопату, зажигает длинную лучину, подержав ее над горящими углями в крошечном камине, и подносит пламя к свечке, стоящей на небольшом, но вполне приличном для одного человека столе. У стола стоит единственный в помещении стул, сесть на который он предлагает Анне. Она благодарит и садится.
— Мистер Огл, — начинает она, — в прошлом году вы готовили тело моего отца к погребению. Помните?
Огл переводит быстрый взгляд с Анны на Эдварда и снова на Анну.
— Как же, помню. Я все думал, когда же кто-нибудь придет, чтобы спросить меня об этом.
— О чем? — быстро говорит Эдвард.
— О том, что я видел.
Какое-то нехорошее предчувствие охватывает Анну, и по спине пробегает предательский холодок. Доктор Стратерн далеко не сразу уговорил ее заехать сюда. Она не спорит, убийца должен предстать перед судом, но ей все равно тяжело узнать всю правду о гибели отца. Кому хочется знать, что его отец был убит злонамеренно и жестоко? Не лучше ли оставаться в убеждении, что на ее отца напал какой-нибудь несчастный, голодный,
— Вы обнаружили на теле отца что-то необычное?
О, если бы Огл сказал «нет, ничего такого»… она бы с благодарностью положила ему в руку несколько монет, чтобы он и впредь как следует заботился о могилах ее родных, и ушла отсюда с легким сердцем.
Огл сверлит ее упорным взглядом.
— Вы уверены, что хотите знать это?
Анна колеблется. Нет, не уверена, не совсем.
— Можно прекратить разговор и уйти, если хотите, — говорит Эдвард.
Но если уж Огл начал, назад дороги нет. Насколько мучительно ей будет думать о последних минутах отца? Может быть, знание ужасной правды и есть цена справедливости.
— Да, я хочу это знать, — тихо произносит она.
Огл подходит к камину. Он берет кочергу и задумчиво начинает помешивать горящий уголь, будто эти движения подстегивают его память.
— Когда его тело доставил мне сюда констебль, я увидел, что оно все исколото и изрезано. Ран было очень много. Искромсан так, будто на него напал сам сатана. Клянусь, такого я в жизни не видел.
— Вы можете описать все это подробней? — спрашивает Эдвард.
— Живот был вспорот полностью, вот так, поперек. Грудь вся изрезана. Раны были очень глубокие, вот такой глубины.
Он расставляет большой и указательный пальцы примерно на дюйм с половиной.
— И еще на теле были вырезаны какие-то знаки.
— Вы помните, как они выглядели? — спрашивает Эдвард.
— Еще бы не помнить. Я пробовал их позабыть, но у меня ничего не вышло. Я никому не хотел об этом рассказывать, потому что ваш батюшка был хороший человек, миссис Девлин. Но знаки были такие, будто их оставил на нем сам дьявол.
— Вы можете нарисовать их?
Эдвард оглядывает комнату и видит, что в ней нет и следов письменных принадлежностей.
— Так, вы посидите, а я сейчас принесу бумагу и чернила… впрочем, нет, погодите-ка.
Он наклоняется над камином. Берет щипцы и достает ими покрытый пеплом кусок угля, потом вытирает гладкую каменную плиту перед камином.
— Рисуйте-ка вот здесь.
Огл берет предложенное Стратерном орудие для письма и опускается рядом с ним на колени. Рисует он неторопливо, слышно, как дождик мягко шуршит по крыше и уголь тихо поскрипывает по камню. Когда он заканчивает, Эдвард делает шаг в сторону, чтобы Анна тоже могла видеть.
Фигуры, нарисованные могильщиком очень похожи на знаки, которые Стратерн нашел на других телах, но совпадают не совсем: здесь она видит окружность с точкой посередине, тонкий полумесяц и вертикальную линию с полукружием сверху.
— Мне очень жаль, Анна, но я оказался прав, — говорит Эдвард.
Огл смотрит на нее снизу вверх, и на коричневом лице сверкают белки его глаз.
— Было еще кое-что, — говорит он. — Ему отрезали палец, мизинец.
В карете они сидят лицом к лицу, почти невидимые друг другу в густой тени.