Хранитель забытых тайн

Филипс Кристи

— Доктор Стратерн, скажите, вам-то зачем так важно расследовать эти убийства?

Вопрос, похоже, застает его врасплох.

— Убийца ходит на свободе. Разве этого мало?

— И больше никаких причин?

Слова эти вырываются из самых глубин ее души.

Прежде чем ответить, он долго молчит.

— А если бы была еще одна причина, причина личного свойства, вы бы позволили мне признаться в этом?

Нет, хватит уж, достаточно; услышать больше — значит искушать судьбу.

— Думаю, это было бы неблагоразумно.

Она кладет руку на щеколду,

но открыть дверцу не успевает: он накрывает ей руку своей ладонью. Она пристально смотрит в его глаза.

— Я должна идти, — мягко говорит Анна, отнимая руку. — Надо узнать, не было ли каких вестей от Люси.

Стратерн не скрывает разочарования. Он распахивает дверцу, выходит и подает ей руку, помогая выбраться из кареты. И держит ее на мгновение дольше, чем следует. Она выдергивает руку и направляется к дому.

— Миссис Девлин, — вдруг слышит она за спиной.

Анна оборачивается.

— Вы позволите навестить вас еще раз?

Это звучит почти как мольба, противиться невозможно, но у нее был целый день, чтобы прийти в себя и образумиться.

— Не думаю, что нам следует встречаться, доктор Стратерн. Но я обещаю, я внимательно прочту записи отца. Если найду что-нибудь интересное, я вам напишу.

Она поворачивается и идет к двери, а он остается стоять в темноте под дождем.

ГЛАВА 37

Пятая неделя осеннего семестра

В свободное время Клер читала «Тахиграфию» Шелтона в Интернете и пыталась расшифровать первые пятьдесят страниц дневника, которые она скопировала. Работала за столом в гостиной своей квартирки, разложив перед собой несколько распечатанных страниц шелтоновской книжки. Поначалу значки, которые использовались в ней, мало напоминали ей закорючки из дневника, и она боялась, уж не изобрела ли Анна Девлин собственный шифр, к скорописи Шелтона не имеющий никакого отношения. Но постепенно, как бы с неохотой, дневник раскрывал перед ней свои секреты. Прежде всего Клер нашла самые простые и очевидные слова: артикли, личные местоимения «я», «он», «она», «они», союз «и» — и записала их в тетрадку в том же порядке, что и в дневнике, а между ними сделала пропуски для еще не расшифрованных слов. Мало-помалу она стала улавливать сходные элементы между знаками дневника и шелтоновскими, и в ее тетрадке одна за другой стали возникать уже целые фразы.

То, что у нее получилось, было просто поразительно — иного слова и не подобрать. Действительно, книга, обнаруженная ею в библиотеке Рена, оказалась именно той, о которой говорил Робби Макинтош: журналом женщины-врача, которая работала при дворе Карла II. Записки Анны Девлин выходили далеко за пределы чисто медицинских заметок: на страницах дневника день за днем она фиксировала свои размышления, события повседневной жизни, встречи с самыми разными людьми, переживания, надежды и страхи. Дневник ее был не столь обстоятелен, как записки Пипса, но читать его было увлекательно. Когда Эндрю Кент заглянул к ней, чтобы узнать,

как успехи, Клер уже вполне освоилась с шифром, и перевод медленно, но уверенно продвигался вперед.

— Это просто поразительно, — радостно сообщила она, — Невероятная находка.

— Находка-то находка, только, к несчастью, потерянная, — ответил он. — Мы с Ходди перерыли всю квартиру Дерека, но оригинал как сквозь землю провалился.

— Хотя его нет там, где говорил Робби Макинтош, дневник именно тот, он сказал правду. Анна Девлин была врачом. Она лечила при дворе Луизу де Керуаль.

— От какой болезни?

Он бросил взгляд на тетрадку Клер и увидел на верху страницы расшифрованную дату.

— Ну конечно, тысяча шестьсот семьдесят второй год. Король наградил ее триппером.

— Вы об этом что-то знаете?

— Это никогда не было тайной, даже в то время.

— И все же это пытались сохранить в тайне.

Клер быстро перелистала свою тетрадку к началу.

— Вот. Один из министров короля, лорд Арлингтон, практически похищает ее и привозит ко двору. Ее отец когда-то был придворным врачом и другом Арлингтона, но что-то там такое случилось… не знаю пока, что именно, она об этом не пишет. Она только упоминает, что отец ее умер и что она совсем не доверяет Арлингтону.

— Умница. А как звали ее отца? Доктор Девлин?

— Ее девичья фамилия Брискоу.

— Доктор Брискоу, — задумчиво повторил Эндрю. — Никогда не слышал. А про Осборна что-нибудь есть?

— Нет, пока ничего.

— А про Генриетту Анну? Про Сент-Клод?

— Ничего.

Эндрю, похоже, разочарован, и Клер захотелось его подбодрить.

— Но ведь я дошла только до восемнадцатого ноября. Осталось еще много.

Эндрю попросил дать ему почитать, что у нее получилось. Она подвинула к нему тетрадку и стала терпеливо ждать. Дойдя уже почти до конца, он слегка побледнел и вздохнул. «Наверное, читает про ампутацию», — подумала она.

Закончив чтение, он подошел к окну и помолчал, глядя на серое небо.

— Робби Макинтош говорил, что, по словам Дерека Гудмена, этот дневник — ключ к разгадке убийства Осборна, — произнес он, размышляя вслух, — Я понял это так, что Анна Девлин была посвящена в подробности этого дела и в дневнике прямо написано, кто именно убил Осборна и за что. Но что, если прямо об этом ничего не сказано? Что, если она касается этого как-нибудь вскользь, неявно или даже случайно?

— Вы хотите сказать, что Анна Девлин сама ничего не знала об убийстве Осборна?

— Вот именно.

— Да-а, — потрясенно протянула она.

Действительно, в таком случае разгадать загадку будет гораздо труднее.

Лицо Эндрю неожиданно просветлело.

— А вы еще не расшифровывали наш листок с ксероксом?

— Нет. Меня так захватил этот дневник, что я про него совсем забыла.

Она достала листок из внутреннего кармашка на обложке тетрадки и принялась за работу. Ей не понадобилось много времени, чтобы представить перед ним всю страницу, переведенную на вполне понятный английский язык.