Хранитель
Шрифт:
Размышляя об этом, Ручкин решил, что по возвращении домой обязательно напишет обо всём этом книгу. Именно книгу. После этой мысли настроение его улучшилось и он бодро встал с кровати.
За окном раздался знакомый вой сирены. Через минуту в дом вошёл улыбающийся мэр.
– Доброе утречко, Пётр Алексеевич!
– Доброе, Захар Аркадьевич.
– Я смотрю, вы уже проснулись, а я вам тут гостинчика принёс. Вот тут курочка запечённая, супруга моя готовила, извольте отведать.
– Спасибо, Захар Аркадьевич, – произнёс журналист
– Я вот что хотел сказать, Пётр Алексеевич, событие у меня завтра радостное.
– Какое же? – спросил Ручкин, жуя курицу. Курица была отменная.
– А такое! Дочка моя единственная, Настасьюшка, замуж завтра выходит.
– Поздравляю, поздравляю. А что жених? Хорошая партия?
– Очень! Военный! Полковник!
– Ммм… серьёзный, наверное, мужчина!
– Ещё бы! Недавно двадцать пять лет исполнилось.
Ручкин чуть было не подавился курицей и с удивлением произнёс: – Неожиданный карьерный взлёт.
– Ну да, – замялся Семёнов. – Тут ведь как получилось, служил он тогда в армии и как-то раз приехал в увольнительную, благо часть недалеко. А тут такое событие, земля красная, обратно-то его в часть не пустили, вот и получается, что формально он на службе. А так как он здесь единственный действующий военный, значит, он и сам себе командир. Вот и повысил он сам себя. Не сразу, конечно, постепенно. Так за пять лет до полковника и дорос. На большой земле тоже решили: военный, ну и пусть им и остаётся. Ему даже довольствие платят, правда, как рядовому, но это уже мелочи. Так что приглашаю вас завтра на торжество!
– Спасибо, Захар Аркадьевич, признаться, тронут, непременно приду.
– Сегодня я уж вас занять не смогу, – произнёс мэр. – Сами понимаете, готовиться надо. Вы тут не скучайте, к Самуилу Степановичу сходите в школу, а то он там совсем загрустил, а я побегу.
– Да-да, конечно.
На том и расстались. Пётр Алексеевич доел курицу, попил чаю и решил до обеда вздремнуть.
Проснулся он в прекрасном расположении духа. Всё-таки хороший завтрак, а потом дообеденный сон – одно из лучших лекарств от хандры. Ручкин неспешно собрался и пошёл в сторону школы, насвистывая по пути весёлую песенку.
Дошёл он быстро. Школа представляла собой, конечно же, одноэтажное здание, со стороны чистенькое и ухоженное. Над дверьми висела резная табличка «Краснобогатырская средняя школа». Журналист вошёл внутрь. Школа встретила его пустым коридором и тишиной. Он заглянул в одну дверь – пустой класс, в другую – пустой кабинет. Открытие третьей двери, наконец, увенчалось успехом. На стуле, закинув ноги на стол, сидел пожилой мужчина и курил трубку. Внешне он напоминал Альберта Эйнштейна, даже одет был по той же моде.
– Проходите, присаживайтесь, – произнёс мужчина. – Разрешите представиться – Самуил Степанович Энштен. А вы, наверное, Пётр Алексеевич? А я всё жду, когда вы меня навестите.
– Вот так совпадение, – подумал про себя Ручкин, но вслух
– Так каникулы, нет никого. Один я тут. Вот сижу, о вечном думаю.
– Разрешите послушать ваши мысли? – спросил журналист.
– Ну а почему бы и нет. Присаживайтесь рядом. Вот вы, наверное, спросить меня хотите, что я думаю о красной земле? А я вам так отвечу – и слава богу!
– Поясните Самуил Степанович.
– Видите ли, молодой человек, а я уже в том возрасте, когда имею право к вам так обращаться, у нас в школе всего шестнадцать учеников и всего два учителя. Я и Валерий Владимирович – физрук наш. И вот как-то раз решили нашу школу закрыть, дескать, учеников мало, учителей нет. Решили, что мы нерентабельны. Пришла бумага школу закрыть, а детишки пускай на автобусе в соседний город ездят. А тут такие дела – земля красная! И осталась наша школа, и детишки учатся, и я при деле. Так что и слава богу, Пётр Алексеевич.
– Ваша правда, Самуил Степанович, в этом контексте я даже и не думал. А всё же с точки зрения науки что думаете?
– А с точки зрения науки, – ответил учитель, – думаю, что испытывали здесь недалеко коллайдер. Сейчас модно их строить и эксперименты проводить. И вот, наверное, что-то пошло не так. А я вам ещё раз скажу, и слава богу!
– А про аномалии что думаете? – не унимался журналист.
– Признаться, сам не видел, но народ говорит. А там – бог его знает.
– Говорят, вы настойки чудесные готовите? – спросил Ручкин.
– Да, – ответил учитель. – Химию очень люблю, и настоечки всякие готовлю. Народ хвалит. Но сам не пью. Мне нужна трезвость ума. Хотя, с другой стороны, каникулы же. Если грамм по пятьдесят, то можно.
Учитель встал и подошёл к шкафу. Открыл дверцы.
– Новый сорт, – произнёс Самуил Степанович, доставая с одной из полок бутыль с чёрной жидкостью. – Назвал «Чёрный квадрат».
– Почему такое название?
– Расширяет сознание, – ответил Энштен, разливая по рюмкам.
Возвращался в этот раз Ручкин домой на своих ногах. Настроение было хорошее, вечер был тёплый, да и настойка, признаться, обладала удивительным вкусом.
День шестой
Свадьба
Проснулся Ручкин рано утром. Помылся, побрился и даже сделал зарядку. Потом заварил чай и крепко задумался: что же подарить новобрачным. На красную землю ему ничего проносить не разрешалось, поэтому ничего ценного, кроме паспорта, денег и ручки с записной книжкой, у него не было. Ручка была дорогая. Знающие люди за эту ручку выложили бы приличную сумму денег. Жалко, конечно. Можно было ещё сходить в магазин и прикупить что-нибудь там, благо денег хватало, но второй раз встречаться с Фролом не очень хотелось. Твёрдо решив подарить ручку, Пётр Алексеевич почистил ботинки, отряхнул пальто, собрался и пошёл к дому мэра.