Хранители хаоса
Шрифт:
Когтистая лапа промелькнула перед лицом, едва не задев скулу. Бен-Саллен рубанул катаной наискосок, но лишь срезал клочок шерсти с локтя чудовища. Снова удар лапой, Бен-Саллен увернулся, ударил вторым мечом, нанеся легкий порез на предплечье. Зверь резко развернулся и, словно предугадав рывок врага, рванул влево. Тяжелая лапа ударила точно в грудь следопыта. Бен-Саллен не удержал равновесия и повалился на спину. Но тут же вскочил и пошел в контратаку. В голове промелькнула мысль: зверь распознал его тактику. Значит, нужно ее менять или… или, наконец, сделать то, ради чего он здесь
Следопыт ловко кувыркнулся, откатившись на несколько шагов.
– Ну все, потанцевали и хватит, – бросил он, сунув катаны в ножны. И быстрыми движениями стал расстегивать застежки на своем костюме.
Мельком огляделся и, удостоверившись, что Йов и остальные дефены скрылись за пролеском, ловким движением скинул с себя куртку, штаны и сапоги. И дал волю жившему внутри зверю.
С ночного припадка прошло всего несколько часов, и следопыт все еще помнил то звериное чувство голода, что овладело им ненадолго. Теперь он не будет его сдерживать.
Час волка пробил.
Перевоплощаться днем всегда тяжелее, чем ночью. Но здесь, на этом странном острове, все былые законы перестали действовать. Обычно на полную смену облика у Бен-Саллена уходило около двух минут, в полное троелуние можно было успеть за неполную минуту, но сейчас его тело преобразилось с умопомрачительной скоростью. Не успел он мысленно поморщиться от привычной боли, сопровождающей смену облика, как мышцы налились сталью, в нос ударил незнакомый запах, а зрение и слух стали острее в несколько раз.
На разум накатила приятная истома. Как же Бен-Саллен радовался своему второму телу. Да, с этим островом было что-то не так – он беспрестанно искушал следопыта поддаться соблазну сменить облик. И сейчас ему, наконец, представилась такая возможность. Бен-Саллен словно долго блуждал по пустыне и испытывал сильную жажду, но теперь в одночасье оказался у огромного колодца, наполненного чистой, холодной водой.
И сейчас он изопьет из этого колодца. Высушит до дна.
Огромный серый волколак встал на задние лапы и взвыл. Громко, пронзительно, яростно. В вое этом сочеталось все: голод, злость, триумф. Рогатая тварь от столь громогласного воя съежилась и как будто стала меньше.
Оборотень снова встал на четвереньки. Пышущие яростью красные глаза уставились на противника, пасть хищно оскалилась. Бен-Саллен сгруппировался и бросился на чудовище. Звериные рефлексы не подвели ликантропа – в последний миг перед столкновением рогатое создание попыталось увернуться, но не успело. Зубы волка вонзились в мягкую шею чудовища.
Оборотень и монстр повалились на землю и покатились кубарем. Оба кусали друг друга, рвали плоть. Во все стороны летела шерсть и брызгала кровь. Рык, хрип, вой – все слилось в единую какофонию битвы.
Бен-Саллен почувствовал железный и чуть солоноватый привкус крови. И им овладела неистовая ярость. Силы словно возросли стократ. Он стал вырывать из тела противника целые куски плоти. Вся морда покрылась теплой липкой кровью, словно он окунулся в нее всей головой.
Чудовище, наконец, жалобно завыло. Волколак почувствовал, как оно ослабило напор. Попыталось вырваться из цепкой хватки, но Бен-Саллен не допустил
И тут он услышал возглас о помощи. Такое порой случалось, когда он дрался с дикими животными. Звериный язык. В облике ликантропа он понимал его. Не всегда точно распознавал сигналы, так как его человеческая сущность превалировала, но общую суть улавливал. Впрочем, язык этот был простым, в нем присутствовало всего несколько сигналов: предупреждение об опасности, просьба о помощи, предложение спаривания, предложение подчиниться, вызов и еще несколько других.
И сейчас он отчетливо слышал просьбу о помощи. А еще ощутил запах страха. Зверь понял, что победителем ему не стать, да и в живых остаться шансов мало. Поэтому решил пойти на крайние меры и взмолить о пощаде.
Но Бен-Саллен проигнорировал просьбу. Он потратил слишком много сил на битву, чтобы все так просто оставить. Да и не мог он остановиться – живущий в нем дух волка взял тело под полный контроль.
Ликантроп сжал челюсти еще сильнее и стал душить, душить, душить. Сначала чудовище яростно забило лапами, пытаясь вырваться, потом силы его быстро покинули. И уже через несколько мгновений замерло окончательно.
Бен-Саллен разжал челюсти и фыркнул. На окровавленный, изуродованный труп из пасти закапала кровь. Ликантроп тяжело, с хрипом дышал. Перед глазами все пылало, в ушах било барабанами. Он чувствовал, как по жилам струится чистое пламя.
Ликантроп отошел от поверженного врага и вытянул морду. Сердце в широкой груди на миг замерло. От того, что он увидел, кровь в одночасье из огненной превратилась в ледяную.
Волколака со всех сторон обступили чудовища. Такие же, как тот, которого он только что загрыз, только в полтора, а то и в два раза меньше и без рогов. В облике ликантропа Бен-Саллену тяжело давались такие простые для человека действия, как подсчет или чтение. Но даже сейчас он с легкостью мог определить, что врагов не меньше десятка. А он ранен и почти лишен сил. Поодиночке противники не представляли серьезной угрозы, но ведь их было много. Со всеми ему точно не справиться.
И тут к нему пришло осознание: чудовище молило о помощи не его, а их, своих сородичей.
В душе затрепетало вполне человеческое чувство – сожаление. Нет, Бен-Саллен не боялся смерти и знал, что когда-нибудь она его настигнет. Но не думал, что эта скверная старуха придет за ним так скоро. А от осознания того, что умрет он здесь, на этом проклятом острове, становилось еще тяжелее.
Но ничего, его просто так не одолеть.
Волколак вытянул вытянул шею и взвыл. Оглушительно и грустно.
Твари вздрогнули. Нападать пока не решались, но тянуть долго, судя по всему, тоже не собирались. Незваный зверь убил их самого большого и сильного сородича, и этого они ему точно не простят.
Ликантроп встал на все четыре лапы крепко, словно в землю врос. И в то же время он готов был сорваться с места в любое мгновение. Враждебно оскалился, глаза загорелись жаждой убийства. Он готов к схватке. К последней схватке в своей жизни.
«Остановись», – почувствовал сигнал. Коллективный сигнал, исходящий не от одного чудовища, а от всех разом.