Хранители холода

Абдуллаев Чингиз Акифович

Если нужно быть фанатичным коммунистом, он готов всячески поддерживать любые идеи марксизма-ленинизма. Если нужно быть примерным демократом, он готов отречься от бывших идеалов и товарищей во имя светлого демократического будущего страны. Но вся его беда состояла в том, что ему элементарно не поверили. Ни его бывшие товарищи, от которых он так неистово отрекался, ни новые демократические власти, не забывшие его усердия при прежнем режиме. И если подполковник Путин или кандидат в члены Политбюро Примаков могли рассчитывать на понимание сложности своего положения в той ситуации, в которой они были, являясь прекрасными исполнителями в другой системе координат и никогда не отрекаясь от своего прошлого, то генерал Первого Главного управления Калугин не находил такого понимания. И это его не просто обижало, он становился нервным,

раздражительным, подозрительным, мстительным.

Он ушел из органов безопасности, все еще надеясь вернуться туда в качестве триумфатора. Но он не заметил, что наступили другие времена. Демагоги, проходимцы и мошенники стали просто не нужны. Они были опасны своей некомпетентностью и беспринципностью. Их сменили временщики и приспособленцы, которые тоже быстро проявили свою полную несостоятельность. И тогда начали появляться профессионалы, которые знали и любили свою работу. И не только в спецслужбах.

Калугину просто не было места среди них. Мошенники его боялись, приспособленцы отвергали, профессионалы презирали. Он постепенно озлоблялся, все еще пытаясь пробиться на олимп власти. Охотно шел на контакты с представителями других стран, других разведслужб, пытался представить себя в роли нового демократа, способного коренным образом перестроить правоохранительные службы страны. Но он просто не заметил, что его поезд ушел. Он оказался никому не нужен. Это озлобило его еще больше. Он начал клеветать на свою страну, желчно доказывая, что в органах безопасности всегда царили страх, ненависть, приспособленчество. Он забыл о тех идеалах, которым сам служил. Начав падать, он окончательно потерял уважение к самому себе и уважение своих бывших коллег. Уже не владея никакими особыми секретами, он написал книгу, где невольно выдал агента, работающего под прикрытием. Понимая, как его ненавидят в Москве, он уехал в Соединенные Штаты, где получил разрешение на жительство. Вот тогда он и попросил убежища в Штатах, прекрасно сознавая, что дорога назад ему окончательно закрыта. В Москве его, уже не скрываясь, называли предателем.

Он не сумел даже получить дивиденды от своего бегства на Запад. Другие хотя бы смогли продаться за приличную сумму. У хронического неудачника генерала Калугина не вышло и этого. Деньги от выпущенной книги быстро закончились, американцам он был уже не интересен. Не зная, как заработать деньги, он придумал экскурсии «по шпионским местам» Вашингтона, рассказывая всем, где и как работали советские резиденты. В первое время на такие экскурсии еще собирались старики, помнившие о временах холодной войны. Но в последние месяцы не было и прежних стариков. Экскурсии нужно было сворачивать. Они уже не приносили никакого дохода. Только иногда здесь бывали туристы, готовые платить не столько за экскурсию, сколько за возможность посмотреть на бывшего генерала КГБ, ныне работающего экскурсоводом. Он это прекрасно понимал, видел в их глазах подобное любопытство. И от этого злился еще больше. В последние годы ему было особенно обидно существовать в этой стране. В России, в которую он уже не верил, все постепенно налаживалось. Страна сумела подняться после таких невероятных ударов – горбачевской перестройки, ельцинского беспредела, криминальной революции, августовского дефолта, суверенитета местных баронов, войны в Чечне, полного развала экономики. И не только подняться, но и начать обретать прежнюю силу, став третьей в мире страной по запасам золотовалютных резервов. Теперь бывшим генералам платили приличную пенсию. И на них смотрели как на героев. Многие бывшие ветераны спецслужб и особенно ветераны ПГУ получили приличные должности, став членами советов директоров крупнейших компаний, банков, холдингов. Все эти сообщения вызывали у Калугина приступы еще большей ненависти. Он даже не мог предпологать, что его положение обсуждалось в Москве. Перед тем как вылететь в Вашингтон, пара «ликвидаторов» внимательно просматривала списки лиц, совершивших предательство. Среди них было большинство сотрудников, сдавших свои агентурные сети, сотрудничавших с врагом и бежавших на Запад. Это были офицеры, приговоренные к смертной казни. Генерал Калугин шел последним в этом списке не самых лучших людей страны. Он не был предателем в каноническом смысле, не сдавал своих резидентов и агентов во время холодной войны. Но он был больше чем предатель, он был человек, опрокинувший свой прежний мир и отринувший свои прежние идеалы. И поэтому презираемый и ненавидимый всеми, кто его знал.

Его вычеркнули из списка, решив оставить в живых. Наказать его сильнее, чем он наказал себя сам, было просто невозможно. Именно поэтому, глядя на Калугина, устало сидевшего у своего экскурсионного автобуса, один из приставленных сотрудников ЦРУ вдруг пожалел этого изможденного старика. Бывший генерал КГБ, который так здорово начинал свою карьеру в прежней жизни, оказался не у дел на финише своей судьбы. Сотрудник подумал, что сюда никто не придет и этого генерала не станут трогать. Хотя бы потому, что такая смерть была бы для него избавлением, а не наказанием.

МОСКВА. РОССИЯ. 15 МАЯ 2006 ГОДА

Он принял решение отправиться в академию, где его хорошо знали. И где он знал многих сотрудников, в том числе и руководителей академии. Если его возможные преследователи были среди сотрудников института, он должен это знать. Тогда понятно, откуда у них такие связи и почему они пользуются телефонами Федеральной службы охраны. Из Академии ФСБ традиционно набирали не только контрразведчиков, но и специалистов другого профиля, которые работали в различных организациях.

Маляров должен был отправиться к Ефремову, который назначил ему встречу. Он попросил Егора взять двоих оперативников и сопровождать Караева до ворот здания Академии ФСБ. Подполковник хорошо понимал, что его сотрудники не смогут даже проникнуть на хорошо охраняемую территорию академии и тем более оказать какую-либо помощь Караеву. Они скорее служили неким возможным спасательным кругом, который мог понадобиться Тимуру при каких-то невероятных обстоятельствах. Но оба понимали, что такие обстоятельства могут просто не сложиться.

Караева привезли к зданию академии и высадили у ее ворот. Удостоверение бывшего полковника он уже давно сдал, но паспорт и пенсионная книжка ветерана спецслужб были при нем. Он прошел на проходную, попросив разрешения о встрече либо с начальником академии, либо с кем-нибудь из руководства. Ждать пришлось долго. Здесь не любили незваных посетителей, даже если они были бывшими полковниками ФСБ.

Академия была создана в январе двадцать первого года. Тогда она называлась Постоянно действующими курсами подготовки оперативного состава. Затем – Высшими курсами ОГПУ, Школой по переподготовке работников внутренних органов. Новая история академии началась в пятьдесят втором году, когда было создано настоящее учебное заведение, в котором вручались дипломы о высшем юридическом образовании.

В академии функционировали семь общеакадемических факультетов и сорок шесть кафедр. Кроме того, в структуру академии входили Научно-исследовательский центр и Институт криптографии, связи и информатики. Среди выпускников академии были Герои Советского Союза, известные разведчики, руководители органов государственной безопасности. Караев знал многое о славном прошлом академии. Но это здание на Мичуринском проспекте теперь интересовало его совсем в другом ракурсе. Сегодня он пришел сюда, чтобы вычислить возможного врага и узнать, кто стоял за событиями последних дней.

Наконец ему разрешили пройти. Он помнил те времена, когда начальником академии был Владимир Шульц. Сейчас академию возглавлял генерал-лейтенант Власов, а его заместителями были генералы Поскребетьев, Колобашкин и Попов. При этом Поскребетьев считался первым заместителем. Тимуру Караеву объявили, что его примет генерал-майор Попов, занимавшийся вопросами кадров. И провели в приемную генерала, где его уже ждали.

Он вошел в кабинет. За столом сидел плотный, коренастый мужчина с большой наголо постриженной головой. У него была крупная, непропорционально большая голова и несколько тщедушное тело. Маленькие плечи, короткие ручки. Попов недовольно взглянул на вошедшего.

– Садитесь, полковник, – разрешил он, показывая на стул у приставного столика. – Чем я могу вам помочь? Мне сказали, что вы просили приема у начальника академии. Но его сейчас нет в Москве. Я вас слушаю. По какому вопросу вы хотели обратиться?

– Простите, Андрей Валентинович, – начал Караев, обращаясь к генералу. Его инициалы он прочел на табличке, когда входил в кабинет, – мне нужно было повидать именно начальника академии по весьма важному вопросу.

– Вы можете изложить мне ваш вопрос, – сухо заметил Попов, – и я обещаю все передать. Зачем вы хотели его видеть?