Хранители Кодекса Люцифера

Дюбель Рихард

– Пожалуйста… – сдавленно прошептал Андрей.

– Это для вашего же блага, – пробормотал Себастьян.

Кардинал Хлесль шел по нефу в сопровождении двух полковников. Он набросил плащ на плечи и казался маленьким и слабым в сравнении с военными. Дампьер и Коллальто бросали свирепые взгляды в скорбящую толпу. Король Фердинанд шествовал за своим пленником, высоко задрав подбородок. То тут то там некоторые падали на колени; многие из присутствующих действовали рефлекторно и сразу снова вставали на ноги, как только замечали, что делают. Молчание было каменным, как стена, а лица пришедших на мессу – бледными и полными ненависти. Шаг за шагом непробиваемая уверенность короля уменьшалась. Шедший перед ним Коллальто споткнулся когда Фердинанд пошел быстрее и наступил ему на пятки. В толпе нарастало жужжание, постепенно переросшее в нестройное пение, слова в котором звучали как угроза:

Diesirae, dies ilia…

Двери церкви распахнулись, дюжина солдат, громыхая сапогами, вошла внутрь и образовала цепь. Теперь уже и Дампьер с Коллальто пошли быстрее. Они тащили кардинала Хлесля, как куклу. Король почти бежал.

Неожиданно перед Агнесс возник Вацлав. Юноша обнял ее и безмолвно прижал к себе, а затем побежал следом за мужчинами. Двери церкви с грохотом захлопнулись.

Импровизированный хор участников отпевания умолк.

Агнесс прижалась к Андрею и стала оплакивать все, что было когда-то хорошо, а теперь оказалось потеряно.

Генрих обнаружил Диану на мосту, который вел к главной башне. Она окинула его ничего не выражающим взглядом.

– Почему вы так со мной поступаете? – выпалил он.

– Я никак с вами не поступаю.

– Вы даже не рассмотрели как следует копию библии дьявола. Чтобы завладеть ею, мне пришлось пролить кровь.

Ее рука поднялась и мягко коснулась того места на его плече, на котором пуля Андрея разорвала ткань и поцарапала кожу. Он перевязал рану; она была болезненна, но не опасна. Прикосновение облегчило ему боль. Затем она нажала сильнее – и рана снова начала болеть. Если это была проверка, то он намеревался ее выдержать. Внезапно она опустила руку, и Генрих с удивлением понял, что боль нашла похотливый отклик в его члене. Теперь он одновременно испытывал облегчение и разочарование, оттого что она не продолжила мучить его дальше.

– Кожаный переплет с обратной стороны прожжен в нескольких местах. Отметины выглядят как результат разбрызгивания едкой жидкости. На оригинале ничего подобного не обнаружено. Вероятно, у кайзера Рудольфа во время одного из его экспериментов какая-то жидкость закипела и перелилась через край сосуда. Металлическая окантовка копии дороже и тоньше, так как кайзер Фридрих II, заказавший в свое время копию, мог распоряжаться большей суммой, чем та, которая находилась в распоряжении монахов в Подлажице. В оригинале у изображенного дьявола руки замазаны черным – в надежде удалить его власть из книги простым прикосновением. Эта страница в копии почти не носит следов внешнего вмешательства, поскольку все, кто имел дело с копией, были слабы духом и сердцем. В остальном оба экземпляра идентичны, вплоть до недостающих страниц. Что еще?

Ее голос звучал с такой нарочитой скукой, что Генрих, охваченный гневом, начал дрожать.

– А что означает эта суета со священником? – Он прекрасно понимал, что ведет себя в ее присутствии скорее как маленький мальчик.

К изумлению Генриха, она долго рассматривала его из-под опущенных век. Он ожидал услышать очередную насмешку. Слабая улыбка скользнула по ее губам.

– Откуда весь этот гнев, партнер? – спросила она.

«Это не гнев, – хотел ответить Генрих, – это только ожидание, которое душит меня. Освободите меня!» Но она уже отвернулась и стала рассматривать расплывчатую мозаику расстилающейся у подножия замка страны, которая все больше скрывалась под перелесками, постепенно превращаясь в серое сплошное море верхушек деревьев, вдали сливающееся с облаками.

– Как вы считаете, он сможет расшифровать код?

– А об этом мне хотелось бы спросить у вас. Вы ведь эксперт по этому проклятому Кодексу. Возможно, он совершенно зря приехал… – Она снова одарила его тихой улыбкой.

Генрих постарался заглушить ярость. Чем дольше он рассматривал Диану на этом наблюдательном посту, тем легче ему становилось. Он любовался длинными белокурыми волосами, развевающимися на ветру, сверкающими на выбеленном лице глазами, и чувство, не менее сильное, постепенно подавляло его гнев. Как это часто бывало, он больше ничего не хотел, кроме как обладать ею. Он подошел к женщине и› вместо того чтобы восхищаться открывающимся видом, направил свой взор на ее профиль.

– Что вы сделали? – спросил он.

Выражение ее лица не изменилось.

– Умный политик работает с теми средствами, которые у него есть, – только и ответила она.

Генрих помнил, что она сказала ему во время их последней, весьма долгой беседы в Пернштейне.

– И король Фердинанд, и эрцгерцог Максимилиан Австрийский – они оба затевают войну, в которой вы заинтересованы ибо благодаря ей осуществятся ваши планы.

– Появится царь на тысячу лет, – задумчиво произнесла она.

– Вы натравили короля и эрцгерцога на кардинала.

– Австрийский эрцгерцог и король Богемии хотят войны. Фердинанд полагает, что только кровь и огонь могут ускорить Контрреформацию, и, кроме того, все еще чувствует стыд за то, что знать Богемии согласилась на его назначение лишь потому, что считала его тупицей. Максимилианом руководят горячие головы в Тевтонском ордене, магистром которого он является, а также все еще не дающее ему покоя поражение нанесенное Сигизмундом Ваза во время борьбы за польскую корону. Нет более могучей силы, чем два неудачника, которые объединились, чтобы отомстить за свой позор всему миру.

– Вы только должны уговорить императора сидеть спокойно и не вступаться за своего друга Хлесля.

Она посмотрела на хищную птицу, которая слетела с дерева и, описывая всебольшие круги, поднялась в небо. Тишину взорвал крик, прозвучавший так, как будто безжалостный клюв уже разорвал свою добычу.

– Диана, вы говорили, что Александра Хлесль будет принадлежать мне!

– Я и не утверждала, что изменила свои планы относительно этой особы.

– Но ведь она нам больше не нужна.

– Она – мой подарок вам.

– Вы же знаете, что для меня подарок не значит ничего в сравнении с его дарительницей.

– А вам следовало бы знать, что самый надежный путь к сердцу женщины лежит через подарки.

Генрих хотел было возразить ей, но передумал. Странные чувства обуревали его, заставляя кипеть кровь. С первого момента Генриха раздражало безразличие Дианы к жизни Александры и одновременно радовала перспектива владеть дочерью Хлесля и делать с ней все то, о чем он рассказал раненому Киприану перед последним выстрелом. Он знал: если бы Диана потребовала отказаться от Александры Хлесль, то одна половина его существа почувствовала бы облегчение, а другая погибла бы от слепого бешенства.