Хранящая огонь
Шрифт:
Княжна тоже не стала тянуть мучительные мгновения расставания, робко тронула кобылу пятками, пуская её по склону, то и дело, оборачиваясь на кметей, которые хмурыми потемневшими взорами провожали её, всматриваясь в оставшихся стоять поодаль чужаков. И что-то вдруг тяжёлое надавило на грудь, когда наблюдал за этой хрупкой девушкой, за её потерянным и испуганными взглядом, что напомнил ту первую их встречу. И всё же стараясь держать себя, княжна смотрела прямо на неспешно приближающегося всадника.
Её глаза, когда он поравнялся с ней, накрывая тенью, распахнулись шире, утянули его в голубой холодный омут целиком, уволакивая, будь он проклят Великим Тэнгри, в недра глубин. Нет, Вихсар ещё ни разу в жизни не видел столь красивых и выразительных
— Доброго утра, княжна, — разорвал он ветреную тишину.
— Я не буду желать тебе того же, — сказала она глухо, и розовые губы упруго сжались, не собираясь отвечать лаской на его пожелание.
Вихсар напряжённо дёрнул кадыком, сглатывая. Сейчас он бы мог заставить ответить ему — пронизать её волосы пальцами, запрокинуть голову и жадно впиться в эти губы, желая вкусить их сладость. Эти губы — самое порочное искушение, которое он когда-либо испытывал, он помнил их тепло у себя между бёдер, он истосковался по их робкой ласке. Желание кольнуло настолько остро, что дыхание сбилось, а по телу хлынул жар возбуждения — слишком близко она была сейчас, чтобы устоять. Сугар прочла в его скользящем по ней взоре это желание, тонкие черты её лица заострились, она почуяла вместо влечения опасность и продолжала упрямо молчать, смотря с вызовом и как-то свысока. Ему это не понравилось, но вдруг в синих глазах всплеснула какая-то отчаянная и безысходная злость и обида, а ещё непонимание. Неожиданно он испытал к самому себе такое же омерзение, с каким она вчера за столом смотрела на него за то, что против воли он вырывает её из отчего дома и увозит неизвестно куда. Горько усмехнулся про себя — не думал, что настолько переменчивыми окажутся его желания, хотелось и проучить её, и пожалеть одновременно, хотя и обещал себе оставлять голову в холоде.
И всё же гордая пташка не плачет — скверно, уж лучше бы плакала, женские слёзы вызывают в нём гнев, тогда в нём бы погасли все чувства кроме одного — хладнокровия. Сугар вдруг резко выдохнула, осознавая, что он не изменит своего решения, дёрнула подбородком, уводя взор, блеснули на миг застывшие слезинки в уголках глаз, и она потянула повод, вынуждая лошадь шагать вперёд.
Вихсар с плавностью рыси двинулся следом за ней, обгоняя — женщина не должна следовать вперёд своего хозяина. Он хан, а она — будущая жена, ко всему, непокорная.
Примкнув к остальной части лагеря, уже с обозами, в которые погружены были шатры и остальные припасы, отряд двигался теперь не так быстро. Потому ехали от Ровицы полдня, не останавливаясь. С каждой саженью луга, где не паслись уже ни стада коров, ни табуны лошадей, густела трава, поднималась в высоту и вскоре уже хлестала брюхо жеребцам. И каждый ждал погони или ловушки за тем или очередным холмом, ждал, что появятся княжеские кмети, которые попытаются разбить отряд, не такой уж и большой, всего с две дюжины лучников. Угдэй всё водил глазами по просторам напряжённо. Вихсар же был уверен, что никто не осмелится препятствовать ему, знал из разговора с княгиней. Надо сказать, весть о том, что её падчерица жива и здорова, не совсем её осчастливила, хотя вздох облегчения всё же был. Появление валганов у ворот детинца ошеломило княгиню Световиду, но вида, что сильно напугана, она не показала. Оставшись без мужа и опоры да с малолетними наследниками, она, конечно, боялась, и этот страх повлиял на её решение отдать княжну за хана. А Вихсар, не скрывая, воспользовался этим.
Если валганов не схватили ещё в стенах, то теперь ждать подвоха — пустая трата сил. А они ещё понадобятся, предстояла долгая дорога до реки Вель, а там ещё ждать возращения посланцев, которых он отправил лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза и затем, чтобы княжичи знали, какое нанесли оскорбление, и думали теперь над тем.
Дорога была свободной и лёгкой. После обеда вовсе разморило от поднявшейся духоты, даже угрюмый Угдэй, разомлевший от душного аромата трав, расслабился, покачиваясь в седле, и взгляд его сбросил излишнюю хмарь. А вот небо, напротив, вдруг затянуло облаками ещё плотнее, поглощая солнце, и в какой-то миг тучи грозно вздулись, выросшие прямо на глазах, разбухли, будто тесто. Потемнело кругом — того и гляди ливень хлынет. А вскоре и заворочались в утробе неба пока ещё глухие раскаты грома. Отряд успел дойти по опушки леса, и стоило погрузиться в чащобу, как первые капли ударили по скуле Вихсара, потекли холодной струйкой за ворот. Он поёжился от прокатившегося по спине холодка. Чуть обернулся, глянув на княжну. Тихая, спокойная, она не привлекала излишнего внимания ни разу за целый путь, снося смиренно тяжёлый переход через луга, но глаза всё равно искали её, и стоило встретиться с ней взглядом, как загоралось всё внутри, и кровь бешено бежала по жилам от осознания того, что она теперь принадлежит ему. Целиком. Вся его.
Ливень пока не спешил обрушиваться, будто ждал, когда воины поставят навесы и разожгут под ними костры. Раскинули только пару шатров, больше и не уместилось средь толстых старых елей и древних, покрывшихся плешинами мха, высотой в рост человека скал. Мирина сразу скрылась в одном из них и не показывалась наружу. Конечно, он не мог оставить её совсем без присмотра и потому заранее позаботился, дав приказ своим людям приглядывать за ней: мало ли, может попытаться и сбежать вновь. Теперь он будет смотреть за ней с особым тщанием и не позволит больше ускользнуть.
Стало совсем хмуро и серо кругом. Где-то над головой, над самыми макушками сосен, гулял ветер, вороша тяжёлые хвойные лапы, а потом, как бы в отместку за ожидание, поднялся ураган, принося с собой влажный грозовой воздух. Густые кроны не пропускали его, буря свирепствовала в вышине, качая деревья, и те под гнётом её постанывали, скрипели, где-то обламывались и падали старые ветки.
Вихсар отдал распоряжения воинам, распределив каждому их обязанности: кому в дозор, кому следить за кострами, и отправился к огню, горевшему во всю мощь под одним из смастерённых Угдэем укрытий. Невольно всё бросал взгляды в сторону шатра, где схоронилась Мирина.
Наверное, ей там страшно одной. Хотя, зная её нрав, вряд девушку может испугать шторм. А не выходит, потому что не желает его видеть. Вихсар опустился на подстилку рядом с костром, утомлённо, хоть он и не чувствовал усталости в мышцах, откинулся на поваленный и облупленный лосями ствол дерева, уставился на уже закипевшие во всю котлы. Тимин — юноша двенадцати зим, которого взял он с собой помощником, поторопился засыпать в бурлящую воду пряностей разных да трав, и вскоре по становищу и всему лесу разлился ароматный запах варёного вяленого мяса, такого наваристого, что могло приманить и опасного зверя. Хотя в такую непогоду верно уже по норам спрятались и самые лютые хищники, должны были почуять близкий ливень. Подняв голову, Вихсар разглядел через прорехи густого елового полога тянущиеся медленно тучи, изредка ронявшие редкие крупные капли. Но ливень будет — Вихсар чуял.
Мирина так и не выходила, даже когда еда была уже приготовлена. Вихсар насторожился, послав Тимина за ней. Отрок веление исполнил быстро и вскоре вернулся с ответом.
— Говорит, что не голодна.
Хан так гневно сузил глаза, что Тимин потупил взгляд и отошёл быстро. Ну что ж, если хочет, пусть, он даст ей время. Хотя, это была не самая лучшая затея. Мысли о том, что она там одна, в тепле и сухости, завёрнутая в шкуры, вновь вызвали острое, куда более сильное желание, которое скрутило его до такой степени, что заныло в паху. Может, катись оно всё, вторгнуться внутрь, сгрести её в охапку, стиснуть в объятиях, сдёрнуть одежду да прижать к себе, почувствовать её тело своим, вдавить в постель, неистово взять под нарастающий шум ветра и грохот дождя. Его аж в дрожь бросило и жаром окатило от одного лишь представления. Резко оттолкнувшись от дерева, Вихсар встал. Быстро стянул сапоги, принялся растягивать налатник.